Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-5-

Онега

Всё ниже изложенное не имело, не имеет, и не будет иметь отношения ни к чему происшедшему.
Иногда, из-за отсутствия иной возможности, используется ненормативная лексика.

Куклин встретил меня на пороге конторы: «Долго ты там. Сейчас поедем оформлять санитарный паспорт отряда. Ерохин даже этого не сделал».

-А где он вообще? Он мне ничего не говорил о санитарном паспорте.

-Ерунда. Нам надо работать, а не тараканов кормить. Поедем сегодня же, - энергично размахивал Куклин длинными руками.

-Ты себе не представляешь, что это такое, - чуть нараспев проговорил Воробьёв.

-Прекрати свой оппортунизм, - рявкнул комиссар на инженера по ТБ, - Иди, оформи доверенность у главного бухгалтера: мы должны всё взять и сегодня же уехать. А мы с врачом едем открывать санитарный паспорт, - развернул Куклин в мою сторону своё небритое лицо и сверкающие глаза за очками с железной оправой.

-Чего он так суетится? Но и они суетятся: уже успели подключить Куклина. Да, нет, он сам себя подключил. Активный до рвоты. Куда исчез Ерохин? – подумал я и нетвёрдо промямлил, - Там нужна, наверное, подпись командира. Давай подождём Валеру. Может быть, у него есть какие-то соображения.

-Никаких соображений, кроме производственных, быть не может, - отрезал Куклин, - Сейчас же едем и открывает. Хватит тянуть!

Двухэтажное, новое, кирпичное здание, неожиданно вырастающее среди одноэтажных, деревянных домов занято санитарно-эпидемической станцией онежского района. Толсто-рыхлая, сонная, с русыми волосами до плеч и блеклыми глазами лет 25 – помощник санитарного врача Медведева. Вместо ответа на наше приветствие, она сощурила глаза и не спеша произнесла: «Приходил главный врач СЭС и просил меня передать доктору, что оформить его на ставку невозможно. Поэтому ему оплатят лишь полставки», - посмотрела она на Куклина.

-Я комиссар отряда МГУ «Сигма», - поправил Александр очки.

-Это неважно. Давайте оформлять санитарный паспорт отряда.

Медведева достала пять бланков и начала заполнять их.

Я почувствовал, что участвую в чём-то нехорошем: «Где Ерохин? Почему паспорт до сих пор не подписан? Стоит ли подписывать не глядя? Чего они суетятся? Понятно Куклин - он возбуждён, горит желанием, но почему так суетится СЭС?» Мои колебания и размышления прервала Медведева: «Распишитесь здесь», - протянула она ручку Куклину.

Лихой комиссар Александр Куклин, ничтоже сумняшеся, расписался в пяти местах: «Ерохин».

-Опа, - вздрогнул я и пробурчал, - Слушай, надо поговорить с Валерой. Почему он до сих пор не подписал?

-Глупости, доктор. В конце концов, эти паспорта всегда липа: от них ничего не меняется. Подпишешь ты его или не подпишешь. Если ты его не подпишешь, то это только затянет выезд отряда. Формально отряд не имеет права занимать лагерь, на который не открыт санитарный паспорт. Подпиши. Мы должны работать, а не кормить тараканов, не за тем приехали. Командир наш ещё не совсем вошёл в правильный ритм. Оппортунизм, доктор, это – самое плохое. Комиссарский голос, слова, движения усов, тела, прядение ушей, слышное издалека дыхание давили, подавляли, не давали остановиться и подумать.

-Чёрт тебя дери, «Историю КПСС» ты выучил здорово, не за страх, а за совесть, - подумал я, взял ручку и опустил руку.

-Никогда не подумал бы, что ты такой не решительный, - нервно передёрнул усами Куклин,- Ну, всего-то требуются пять автографов.

-Я не могу подписать, не глядя, не переговорив с командиром.

Откуда только такие робкие берутся. Поверь мне, доктор, это чистая формальность. Мы не имеем права застревать на пустых формальностях. Тебе же стыдно будет, если ты не подпишешь.

Куклин ухитрился что-то сломать во мне. Я сдался. Я перестал сопротивляться. Скрепя сердцем, я подписывал пять экземпляров и думал, что не должен этого делать. Поставив последнюю роспись, я вдруг захотел всё забрать и порвать. Как будто бы прочитав мои мысли, Медведева вдруг отбросила всю свою ленивую сонливость, мгновенно вырвала бумаги, бросила их в ящик стола и мгновенно задвинула его. Противные кошки заскребли на сердце. Теперь-то я окончательно убедился, что не имел права этого делать. Таким образом, я открыл свой счёт многочисленных ошибок того лета.

Главный инженер ПМК Марков не соизволил лично явиться в СЭС, поэтому Куклин забрал санитарные паспорта – ему Медведева вручила без всяких колебания, и мы пошли к выходу.

-Три экземпляра вы должны вернуть нам, один оставить в ПМК, а один отправить в районный штаб, - проводила нас Медведева, когда Куклин уже закрывал за собой дверь.

-Поговорю с Ерохиным, - думал я по дороге, - В крайнем случае, не подпишем у Маркова и всё тут.

Но командира и на этот раз в конторе не было. «Надо бы всё-таки, проконсультироваться с Валерой, - робко попытался я остановить бешеный бег разошедшегося комиссара, но не тут-то было: он даже слушать не хотел моего блеяния, а почти вырвав у меня из рук паспорта, побежал к главному инженеру.

Воробьёв уже подписал бумаги у главного бухгалтера и сидел в теньке от стены конторы. «Садись, доктор, - подвинулся он и начал жаловаться, - ПМК бедное. К приёму отряда совсем не готово и делать ничего не хотят. В леспромхозе Маложма уже работает шабашка: семь человек, из которых пятеро – шабашники, а двое студенты.

-Что они делают?

-Ремонтируют школу. Всё есть, всё под рукой, все заинтересованы, только работай. Заключили с леспромхозом договор на 12 тысяч зарплаты, но в тексте договора есть не очень понятные места, например, ремонт крыши. Непонятно, что это? Толи смена отдельных плиток, толи перебор всех? И ещё несколько подобных ляп, которые пропустили при подписании договора. Манипулируя подобными неточностями, организация может нас надуть.

-Кто заключал договор? – спросил я.

-Паша Безматерных. Он – опытный товарищ, много раз ездил в отряды, сам был командиром.

-И на старуху бывает проруха, - бросил я.

-Похоже. В Маложме они уже начали ремонт крыши. Работают без всякой страховки. Хотя один из шабашников – альпинист, но падение с 20 метров никому на пользу не пойдёт. Для них-то я просил в ПМК пояса и верёвки. Паша Безматерных поедет к начальству леспромхоза толи сегодня, толи завтра. Шестого июля он должен в Москве отдать своей шефине автореферат диссертации…

Прервав нашу беседу, выскочил на улицу оживлённо-озабоченный Куклин и бросил, раздувая усы: «Николай, гони в СЭС, отвези им три подписанных экземпляра санитарного паспорта. Все остальные едут на склад. Возьмём там не то что требуется, а то, что дают, чтобы побыстрее за работу».

Когда мы вернулись экипированными в контору, там нас уже ждали Ерохин и Безматерных. Командир дёргался с частотой промышленного тока. Смуглый Безматерных выглядел ещё темнее. Еле сдерживаясь, роняя слюни, командир рычал на Куклина: «Во-первых, вездеход уже ушёл, три часа назад ушёл. Где ты болтаешься? Во-вторых, твоя инициатива с санпаспортом - законченный идиотизм. Я специально не хотел его заключать, чтобы давить на организацию. Совершенно хамская организация: ничего не хочет делать. Ещё вчера я отказывался подписывать санпаспорт, а сегодня Макаров смеётся: «Подписали липу».

Покраснев, как варёный рак, почувствовав себя полным идиотом, я сказал, «Валера, это и я виноват».

-Каждая подпись, это шаг к тюрьме, доктор, - сказал Паша Безматерных.

-Это – бурная инициатива комиссара, инициативный он наш и приказал, - нервно дёргались желваки Ерохина, - По коням! Вперёд на север! Неугомонные вы наши. Ночуем по месту временной прописки в посёлке Верхнеозёрском,

Проезжая мимо магазина, Куклин вдруг выкрикнул: «Остановимся купить мешок капусты и хлеб».

-Нет уж, комиссар, - резко взвился тихий инженер по ТБ Воробьёв, - Ехать, так ехать – вездеход догоняем.

Автобус проскочил считанные улочки городка и выехал в ложбину, образованную тёмно-коричневыми горами отходов гидролизного завода. Бетонка резко оборвалась перед двумя столбами несущими большой щит с надписью: «Хайнозёрская, технологическая, лесовозная дорога». Она представляла из себя просёлочную дорога, одна, встречная ехавшим из Онеги полоса которой была выложена в виде колеи двумя рядами плит под ширину осей лесовоза. Несколько километров от Онеги дорогу сопровождали пахучие рукотворные творения – память гидролизного завода.

Лихой водитель Валера, при первой же возможности, гнал по левой полосе, резко сворачивая вправо перед встречными машинами, успевая, при этом прикрыть от поднимаемой им пыли, вентиляционную щель на крыше. Несколько раз, когда лесовозы выскакивали из-за поворота, мне казалось, что столкновение неизбежно, но всё обходилось.

Жарко. Пыль. «72 километра дороги, а потом 10 километров пешком. Хорошо, если удастся догнать вездеход и перегрузить на него вещи. Какой же я идиот. Как я мог подписать? Куклин – опаснейший субъект», - подумал я.

-Отсыпка одного километра такой дороги стоит 100 тысяч рублей, и держится всего лишь год. Потом надо опять отсыпать, - проговорил Паша Безматерных.

-Твоя инициатива дорого нам обойдётся, - внешне успокоившись, Ерохин бросил Куклину.

-Мы тоже не сидели сложа руки, а ты влез. Надо сначала думать, и лишь потом действовать, - сказал Безматерных и сошёл в первом населённом пункте, выросшем вдоль дороги километрах в 45 от Онеги – леспромхозе Маложма.

-Первый пошёл исправлять ошибки, - подумал я, опять вспомнив прошлый год.

Вездеход ожидал отряд на последних плитах трассы. Перегрузили в него вещи и налегке вышли в путь. «Хорош был бы Куклин с самым тяжёлым ящиком на плечах», - вспомнил я утро.

Для продолжения дороги уже прорублена просека – рана в теле леса, который мстит крутыми подъёмами, застывшей колеёй – глина спеклась причудливыми кусками, звучит как фарфор и несметными легионами гнуса. Но назвавший себя царём природы неукротим: во многих местах дорога выровнена, кое-где отсыпана. По сторонам валяются трубы и плиты. В одном месте под высокой лиственницей застыл экскаватор. Пока же отряд растянулся цепочкой по узенькой, петляющей тропинке. Рядом бежали лужи, меняющие цвета от иссиня-чёрного до светло-коричневого и удивительного изумрудно-зелёного.

-Организация планировала довести дорогу до Верхнеозёрска к 1 мая. Всё блеф, - бросил командир.

-Следующий праздник – 7 ноября. Есть шанс, - усмехнулся я.

возврат к началу.