Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-38-

13 июля 1983 года. Среда. 14 день.

Всё ниже изложенное не имело, не имеет, и не будет иметь отношения ни к чему происшедшему.
Иногда, из-за отсутствия иной возможности, используется ненормативная лексика.

Опять яркое тёплое солнце. Тихий, нежный ветерок.

Поползновение Ерохина начать работу до завтрака так и осталось блаженной мечтой, к радости очень многих. Но после еды все вышли на объекты. Не успел я включиться в работу, как пришлось идти перевязывать ногу Александрову, который спрыгнул с обвязки – всего-то полметра - и подвернул ногу в привычном месте. Можно сказать, что ему везёт – всю прошлую неделю я лечил порезанный им палец.

Наставник Владимир Яковлевич как обычно ругался на всех и на всё с самого утра. Фразу: "Я собираюсь уезжать – на хуй мне за 100 рублей унижаться", – заучили все находящиеся от него в радиусе полкилометра.

Нежданно-негаданно появились главный инженер ПМК Макаров и представитель принимающей организации Комлик. Макаров сходу напал на Владимир Яковлевича: "Ты – инструктор, что у тебя такие замки?"

-Я – монтажник. А замки, так я говорил делать другие, а он не захотел, - резко выбросил Владимир Яковлевич указательный палец чуть не под нос Комлику.

-Ты эти не сделал? – насупился Комлик.

-Не я, а они, - на этот раз указующий перст наставника обозначил бойцов.

-Ты – инструктор, тем более монтажник. Ты должен их всему научить, - напирал Макаров.

-За 150 рублей по 12 часов в сутки? На хуй мне это надо. У меня тоже семья есть. Я скоро уеду. Я здесь и по 6 месяцев сидел, когда платили по-человечески, а сейчас нет. Мы везде нужны. Поеду на наши места, буду получать по 400-450 рублей. На хуй мне это нужно, за копейки, да ещё все панели ваши обоссанные и искорёженные.

-Больше я тебе платить не могу, и ты об этом прекрасно знаешь. Пользуешься, что беспартийный и я не могу тебя на ковёр в партком вызвать.

-Потому и беспартийный. На хуй вы мне все нужны, если не платите.

Макаров и Комлик развернулись и пошли в сторону конторы.

В полвторого Владимир Яковлевич свистнул и начал отдаляться от рабочего места. "Ты куда?" – попытался остановить его инженер по ТБ Воробьёв.

-На кудыкину гору воровать помидоры – обедать. Вам-то приготовили, а мне – нет.

На площадке работали впятером: бригадир Воробьёв, Герштейн, Добролюбов, Зиновьев и я. Кроме того, что панели были искорёженные – пролежали под открытым небом в лучшем случае больше года – угловые надо было уменьшать, так как неправильно сделали обвязку, и целой панели не хватало места. Затем пришлось выбивать под рейки небольшие кусочки, так как их не удосужились сделать на заводе. В нарушение всех правил техники безопасности инженер по ТБ залазил на установленные панели и укреплял их сверху.

-Кто ж тебе за это отрежет талон по технике безопасности? – смеялся шустрый Зиновьев.

-Сам себе и отрежу, - отвечал Николай сверху, - Если не упаду.

-Вот этого не надо – так как лечить мне, - бросил я.

-Мужики, вы заметили, что в посёлке появились бортовая машина самосвал и кран, - спросил Зиновьев.

-Скорую помощь завезли бы, - усмехнулся Герштейн.

Внезапно прискакал комиссар: "Мужики, трясти надо, трясти. На нашем четвёртом домике уже сделали разметку и скоро будут бурить. Что вы по двое таскаете? – с этими словами он схватил панель, взвалил на спину, потащил, бросил, выпрямился, - Трясти надо, а не вразвалочку…

-Одну панель можно и так, а когда должен перенести 15 - 16, то это совсем другое дело, - раздраженно бросил я, потирая, болевшую после вчерашней картошки, спину.

Комиссар не ответил, подарил мне не самый добрый взгляд, сплюнул и растаял где-то в домиках лагеря. «Как хорошо быть комиссаром», - чуть переделал я песню.

Так радовавшее утром солнце почти весь день было закрыто низкими, тёмными тучами. Несколько раз начинал капать дождь. Потом распогодилось, но солнце с трудом выискивало свободный кусочек неба среди не собирающихся сдаваться облаков.

-Доктор, не могу работать, посмотри, пожалуйста, руку. Вчера какая-то гадина укусила всё болит, опухло и жжёт. Не могу рукой пошевелить, - позвал меня один из вчерашних переносчиков картошки Добролюбов.

-Ерунда это, трясти надо, трясти. Если мы из-за всякой мелочи будем оставлять рабочее место, то останемся без штанов, - скривился комиссар, встретив нас в лагере, направляющихся в медпункт.

На обратном пути меня окликнул Ерохин: "Доктор, зайди на минутку. Что с Александровым?"

-Подвернул ногу.

-Что он совсем не может работать, даже на кухне?

Я пожал плечами.

-Кимарит. Если не сможет работать, то надо оформлять, - почесал нос Ерохин.

-Копейки, - кивнул я.

-Вы здесь, - заскочил ещё более возбуждённый комиссар, - Дима Григорьев и сегодня считает. Я выгнал его часа на полтора на объект, так он опять вернулся. Кто же его предложил казначеем? – с этими словами Куклин выскочил из комнаты.

В лагерь пришли главный инженер Макаров, инженер ПМК по ТБ – мне показалось, что он ещё поправился, во всяком случае, перенос собственного тела вызывал у него одышку, и незнакомый мне седой мужчина.

-Павел Иванович, - обратился Ерохин к Макарову, - Что с аптечками первой помощи на объектах? Они обязаны быть на всех площадках.

-Всего на аптеку выделили 45 рублей. Вам не нужны аптечки на каждой площадке: здесь всё рядом.

-Рядом-то рядом, а бежать к доктору, а может он в другой бригаде, - не соглашался Ерохин.

-Перевязочный материал должен быть на каждой площадке, чтобы им в любой момент мог воспользоваться санинструктор бригады, - сказал я.

-Об аптечках поговорим потом. Я – представитель ВЦСПС по охране труда по Архангельской области, - представился неизвестный, - На кухне безобразная грязь. Ваши поварихи после завтрака, ничего не убрали, а сразу же смотались красить домики. Это, конечно же, похвально, но недопустимо, с точки зрения элементарной гигиены. Кроме того, они купили в местной столовой пирожки с рисом и мясом, что запрещено положением о ССО. У вас, доктор, могут быть большие неприятности. Вы обязаны принять меры.

Когда начальство ушло, я выпалил: «Заебали они меня Валера. Заебали. Валера, я отрежу поварам по талону».

Ерохин присел и чуть побледнел: «Правильно, конечно, но ты понимаешь последствия этого шага? Они ведь и так, тебя, мягко говоря…»

-Так невозможно. Они совсем оборзели. Чёрт с ним, любви их мне не добиться, да и плевать я хотел на их любовь, - перебил я командира.

-Понимаешь, политическое положение в отряде, если ты ещё не заметил, складывается довольно напряженным. Против нас образовался единый фронт комиссара, мастера и поваров. Они каждый вечер пьют до полночи чай и дают волю своим чувствам. Ты, конечно, можешь делать, как решишь, но я бы тебя попросил повременить. Ты хочешь мстить или для пользы дела?

-Хороший вопрос, - не знал я, что ответить?

-Дай мне разобраться. Пока не режь им талоны.

Сразу же после обеда резко разыгралось солнце. "Да здесь как на юге", – промчался по лагерю комиссар.

-Знал бы, что в прикупе, жил бы в Сочи, - бросил я ему вслед.

Наставник Владимир Яковлевич – был человеком нервным, заводился с пол-оборота. Если настроение его ухудшалось, то он орал по любому поводу, а то и сам создал его. Обычно, не найдя к чему бы ещё прицепиться, начинал орать: "Эй, чего стоите? Какая у вас производительность труда? Взяли план 3.5 тысячи выработки на человека, когда мастера берут по 700 рублей…" Этот факт Владимира Яковлевича раздражал и заводил сам по себе. Подумав, чуть успокоившись, добавлял: "Когда зарабатываешь деньги, надо шустрить".

-Вот это и есть настоящий воспитатель молодёжи", – подумал я.

Сгустились тучи. Заморосил дождь. Для последней панели не хватало места. "Строители хуевы, - открыто обрадовался наставник такому развитию событий, - Вот, что, отобьём доску и хуй с ним. Напортачили вы с обвязкой, но не переделывать же". В конце концов, выполнив указания Владимира Яковлевича, смогли всё-таки втиснуть и последнюю панель, хотя с большим трудом и скрипом. "Без инженерного проекта производственных работ вообще нельзя ничего делать. В этом документе расписана вся технология, а у нас нет даже проектной документации", – нервно курил наставник. Подошёл Воробьёв. "Пойди, стрельни", – приказал он инженеру по ТБ измерить нивелиром. Вскоре Воробьёв вернулся: "Снивелировал, как вы и просили", – отчитался он о проделанной работе. Наставник скривился, отвернулся: «Не нравится мне эта морда панели. Комлик обязательно приебётся. Завтра после обеда я уезжаю. Пусть они тут все сами, а то нашли дурака. Дурных нема…»

Подошёл командир. "Какой процент отряда не работает?" – подумал я. Ерохин постоял, промолвил: "Хлопотливые вы наши", решив, что намеченное выполнил, хотел уйти, но был остановлен Владимиром Яковлевичем: "Слышь, командир, я в Свердловске-то ёбнулся и получил перелом ключицы, лопатки и черепа. Такова она наша жизнь горемычная. Как бы и у вас кто-нибудь, ни того, а то будут у тебя неприятности. Надерут тебе жопу, командир, уж поверь моему слову". Ерохин пожал плечами, развернулся и сошёл на нет.

Появился Куклин. "Где Дима Григорьев? " – встретил его Воробьёв.

-Я же говорю, что он распиздяй – все ещё разбирается с финансовым положением, - сел комиссар, - А мастер пишет наряды.

Не садись на пенёк, не ешь пирожок. Почему Куклин меня так раздражает? - подумал я, - Хотя, кто меня здесь не раздражает?

Посидев немного в раздумье, комиссар встал и куда-то направил свои стопы.

-Тяжелы труды комиссарские, - подумал я, глядя на его чуть согбенную спину в красной спортивной футболке.

Мартишин упал на гвоздь и поранил руку. "Что вы за строители, ёб вашу мать, - на ногах не стоите", - прокомментировал это событие Владимир Яковлевич уже вслед Мартишину и мне.

Перевязав Мартишина, я пошёл на площадку. Комиссар сидел на крыльце кухни: "Илья, ты сказал бригадиру куда идёшь?"

-У меня есть мои дела: я перевязывал бойцу руку, - раздражено бросил я, про себя добавив, - Кому ты отчитываешься о сидении на крыльце? Обязательно спрошу у Ерохина: "Не много ли организаторов производства на 26 человек? Ладно, командир возится в местном бардаке, чтобы выбить из него всё возможное. Мастер пишет наряды и на подхвате. А комиссар? Если учесть, что ещё живы все бригадиры.

Во второй половине дня Макаров опять водил группу из 4 начальствующих по посёлку. Они бродили среди площадок, останавливались, о чём-то долго беседовали. Усатый мужчина с начинающейся сединой долго смотрел на наш домик, обошёл его, а потом заметил: "Обвязка сделана не так".

-Этот тип из проектного института, - шепнул мне Воробьёв

Владимир Яковлевич покраснел и набычился: «Комлик говорит одно, Школьный другое. Проектно-сметной документации нет. Работаю я без выходных до 9 часов вечера. На хуй мне это всё надо. Получаю 150 рублей. При Коптяеве я здесь жил по полгода. Он мне так и говорил: "Ты у нас прописан". Платил по-человечески. А сейчас нет, хватит, за 150-то рублей. На хуй мне это надо. Завтра же уезжаю».

Начальники равнодушно выслушали монолог наставника. Когда Владимир Яковлевич чуть разрядился, высокий, седой бросил Макарову: "Вы подумайте, он уедет, кого вы им дадите?"

-Мастера, - мгновенно ответил Макаров.

-Мастера, - аж взвился Владимир Яковлевич, - Я-то был один на 4 домика. Мне всё обещали дать мастера, где там? А сейчас сразу же нашёлся. Так-то вы ко мне относитесь. Ладно".

Подошёл Школьный в сопровождении верного стража Дружка – трёхлетнего, чёрного большого пса - почти овчарки. За ним с трудом поспевал человек-гора – мужчина средних лет килограмм под 150 – тоже какой-то проверяющий. Собака бегала. Школьный благоухал на все окрестности перегаром, отчего говорил чуть медленнее обычного, так как с трудом использовал речевой аппарат.

-Яковлевич завтра уезжает, - встретил Макаров главного прораба посёлка.

-А и хуй с ним. Заебал он меня совсем.

-Пошли в контору, - приказал Макаров.

К вечеру пошёл дождь, загнав бойцов на долгожданный ужин.

В начале десятого Горбунова всё ещё жарила блины.

-Ира, пожалуйста, начни разливать суп, ребята голодные, - попросил я.

-Могу я бросить горячую сковородку? – со всем доступным ей раздражением огрызнулась Горбунова.

-Да. Только не надо её бросать, тем более в кого-то. Просто начни раздавать ужин, который у нас сегодня и почти обед.

-Я так не думаю. Сейчас придут девочки. Не умрёте с голоду – у вас достаточно запасов.

Я хотел ответить, но в этот момент вперёд вышел Харатьян: «Ириша, налей, выдай нам, пожалуйста, ужин».

-Хорошо, мальчики, - нежнейшим голоском проблеяла Горбунова, оставила жарку и принялась за раздачу.

-Или надо знать волшебное слово, или мы настолько не переносим друг друга, что уже не поможет ничего, - думал я, машинально поглощая выданный и мне ужин.

-Валера, дождь кончился, пошли после еды поработаем, пока ещё светло, - быстренько сжевал свою порцию Симонов.

-Я ценю порыв твоего трудового оргазма, но пока мы этого не сделаем, - скривился Ерохин.

возврат к началу.