Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-23-

7 июля. Четверг

Всё ниже изложенное не имело, не имеет, и не будет иметь отношения ни к чему происшедшему.
Иногда, из-за отсутствия иной возможности, используется ненормативная лексика.

Задолго до отрядного подъёма, разбудил меня Миша, попросивший собрать небольшую аптечку для Маложмы.

Выполнив его просьбу, я пошёл на кухню. Было холодно и ветрено. В доброжелательном окружении отрядных дам, скривив лицо в улыбке, я попытался свести всё к шутке: "Довели вы меня, вот я и перебрался".

-Мигрирующий ты наш, - бросил Ерохин.

-Если ты думаешь, что мы очень расстроились, то ошибаешься, - засмеялась Юлия Грибкова, тряся своими не по возрасту обильными вторым и следующими подбородками.

-Не может быть? – как бы от удивления я поднял брови, тут же не удержался, выпалив в след, - Не настолько же я, хотя физфаков не заканчивал, и закон Архимеда от закона Паскаля отличаю с трудом.

-Мы и так видим, что здесь непорядок и грязно, а тут ты ещё говоришь всё время, - весело и дружелюбно проговорила мой главный недоброжелатель Света.

-Вот оно как выходит-то, - подумал я и, ещё сильнее подстраиваясь под общий мажорный, утренний настрой, провякал, - Девочки, - как же противно звучит – проскользнула мысль, - Все рецепторы и органы чувств человека обладают свойством адаптации. Если человек входит в комнату с ужасным запахом, то сначала смрад бьёт ему в нос, а потом ничего, привыкает. Так и вы привыкли к непорядку и грязи, тем более – своё, уж извините, совсем не пахнет, а я лишь не даю вам адаптироваться.

Все засмеялись.

-Только не так часто, - солнечно улыбнулась мне, показав все мелкие, белые, крысиные зубки Света.

-У нас нет тряпок. Лучше об этом подумай, доктор. Хорошо взяли несколько метров портяночного материала, который получили в Онеге, - перешла к делу Юлия.

-Будем доставать, - ни тени улыбки не проскользнуло по лицу командира.

-Как на партсобрании, - подумал я.

Данной ему властью комиссар облюбовал под линейки две бетонные плиты, перекинутые над образовавшимся водоёмом между домиками. Куклин проверил наличный состав: "Все на месте, кроме Харатьяна, Пудова, Гореленкова и Пруса, которые имеют право на сон, так как работали до 3 часов утра на пилораме. Сейчас доктор зачитает приказ номер три".

Я вышел вперёд: "Приказ номер четыре…, - несколько полностью проснувшихся ребят засмеялись, - Бойцы стройотрядов должны немедленно обращаться к врачу отряда в случае любого желудочно-кишечного расстройства, - пробубнил я тусклым, монотонным голосом и решил не оглашать пункт о запрещении врачам стройотрядов применять антибиотики. Зачем массам знать такие специальные подробности? После линейки вы все должны расписаться, что с приказом ознакомлены".

-Какие же вы бюрократы, - недовольно зазвучало несколько голосов.

-Такова жизнь и мы обязаны подчиняться правилам и законам.

-Кто их придумал? – продолжали ворчать всё те же голоса.

-Хватит разводить дискуссии на пустом месте. Как вы чудовищно любите подискутировать, - резко оборвал недовольных комиссар.

Инженер по ТБ Воробьёв непрерывно прохаживался вдоль строя и что-то шептал.

-Остановись, - раздраженно бросил ему Куклин.

Воробьёв нервно дернулся, оглянулся по сторонам, замер на месте и начал методично вещать голосом без всяких модуляций: "Дошли слухи, что работающие на пилораме не очень-то соблюдают технику безопасности. Будьте внимательны – кому ещё придётся работать на пилораме. Кстати, имейте ввиду, в случае появления какой-либо комиссии, ни один из бойцов отряда на пилораме никогда не работал – это грубейшее нарушение правил техники безопасности: студенты не имеют права работать на пилораме. Вчера разгружали трелёвочник от щебёнки. Он перевернул кузов, и прямо под него полезли бойцы. Уж на что местные лихачи и нарушают правила техники безопасности, но и то Володя-условник закричал, чтобы перестали. Сейчас я буду раздавать талоны по технике безопасности вновь прибывшим". Воробьёв замолк и приступил к обещанному. Когда он дошёл до блондина с начинающейся лысиной на макушке – Олега Васильева, то встрепенулся и с выражением решительности на лице хлопнул в ладоши: "Электропроводка у нас очень плохая: знаю не со слов – сам делал. Вчера я зашёл в комнату товарища Васильева и увидел, что токовый провод согнут в крючок и на нём висит его рубашка, за что мы поздравляем товарища Васильева с рождением как бойца и отрезаем ему 1-й талон по ТБ". С этими словами Николай достал ножницы из кармана (теперь-то я понял, зачем он взял их у меня перед линейкой) и одним движением привёл приговор в исполнение: "Хочу напомнить товарищу Васильеву и всем прочим товарищам-бойцам стройотряда "Сигма", что на весь сезон им положено лишь три талона и отрезание оных, то есть третьего включительно, означает автоматическое отчисление из отряда со всеми вытекающими отсюда последствиями. Спасибо за внимание".

-Ты едешь? – спросил я командира, после завершения линейки.

-Ещё не знаю. Хорошо бы дождаться Зиновьева.

-Что означает потерю ещё одного дня.

-Жизнь – это вообще потеря дней.

-Что это тебя с утра пораньше на философию потянуло?

-А меня всегда на философию тянет.

-Это хорошо, - улыбнулся я, про себя добавив, - Надеюсь только, что не на единственно верную марксистко-ленинскую.

После завтрака командир, комиссар и мастер пошли на планёрку в прорабскую.

Через некоторое время на веранду третьей квартиры, тоже выделенную для собраний - распределений на работы, пришёл Куклин. Выглядел он скверно: усталое, морщинистое, обросшее щетиной лицо, отгороженное от мира очками в железной оправе, мужчина лет 36, хотя на самом деле ему не стукнуло ещё и 25. Вместо разводки людей по объектам, Куклин начал жалостливо: "Произошло такое дело, ребята. В Верхнеозёрске два трелёвочника, как мы все уже знаем. Вчера один из них утонул в болоте. Второй поехали за ним. Ему говорили: "Не тяни, уже два трактора пытались. Подтащи только брёвен, " а он всё-таки решил тащить и сам сел. Поэтому сегодня фактически работы у нас нет. Харатьян и Прус уже встали и поэтому идут на пилораму…

-Работать на которой студентам запрещено,- весело выдал кто-то.

Куклин не обратил внимания: "Решетников. Герштейн и Васильев – заливать бетон в дырки под столбики. Симонов и Григорьев идут размечать третье свайное поле. Хотя на этом поле уже были ямки, но его опять выровняли. Нам нынче совсем не везёт: трелёвочник Володя-хохол сегодня тоже не работает, отказался бурить: ждёт, когда ему закроют предыдущие наряды, боится – не обманули бы. Такая вот обстановка".

Когда все бойцы разошлись и возле комиссара остались только Воробьёв, Алексеев и я, Куклин сказал: "Вчера Макаров обещал командиру дать в пятницу четвёртую площадку под разметку – очевидная ерунда, пока застыло. Сейчас Ерохин решает с Макаровым проблему тротуаров, так как холодильник делать нельзя – трелёвочники сидят. Вы бы слышали, как Макаров орал на водителя трелёвочника, чудовищно абстрактный мат, стены тряслись: "Ёб твою мать, какого хуя, - дальше страшно вспомнить подробности. Я же тебе вчера говорил, при мастере говорил: "Только не вытаскивай!" Какого хуя молчишь". И этот мудак отвечает: "Хотел как лучше". Это и вправду чудовищное разпиздяйство. Из-за него-то мы сегодня почти стоим". Чуть помолчав, Куклин продолжил: "Инженер по ТБ должен писать липовые акты по приёмке проводки, бензопилы, бетономешалки. Понятно, что фикция, но Николай, пожалуйста. Доктор, займись какими-нибудь своими делами. Кстати, Макаров такого интеллигентного вида человек, даже трудно его представить так орущего матом, но здесь иначе нельзя, не понимают".

-Как нас научил уже прораб Школьный: "Здесь вам не Германия", - усмехнулся я.

-Два человека могут идти на обвязку первого домика, - сказал Воробьёв.

-На хуй, хватить одному брёвна таскать, минимум – трое - разозлился Куклин, а я вспомнил первые дни с их "трудовыми оргазмами".

В этот момент вернулся Ерохин: "Я должен ехать в Онегу, так как тротуары делать нельзя – отсутствует документация. Все думали, что она – здесь, ан нет – сгорела".

Вчера Симонов и наставник отряда – седой мужчина, которого, несмотря на возраст, все зовут Володя, сделали разметку на одном из свайных полей. Сегодня уже залили почти все дырки и вдруг обнаружили, что уровень, по которому всё измеряли, стоял косо. Немедленно позвали Володю. Наставник мельтешил, матерился, но обрубать столбики не хотел. В конце концов, подвели уровень под максимум, из-за чего пришлось подсыпать полметра земли.

Почти перед самым обедом, примчался комиссар: «Мужики, сделаем до 3 часов всё, чтобы больше не выходить на всякую мелочёвку. Объединение пространства и времени: отсюда и до обеда. Поэтому обед задерживается Доктор, присоединяйся к обвязке, - проскандировал он и убежал в неизвестном направлении».

Обвязка – это установка бруса на выступающие из земли столбики фундамента. В этом деле необходима точность, так как панели ставят на обвязку. Если всё размечено и завезено, то работа должна идти как по маслу: поднести брус, отметить, отрезать, новый брус и так далее. Симонов, Кощеев и я работали не спеша, но дружно и складно. Вдруг откуда-то со стороны леса подплыл комиссар. "Эй, вы трое, обои ко мне, – издалека закричал он, но когда мы повиновались, объяснил, - Это пошутил я". Постояв несколько минут, скептически поглядывая на нашу строительную деятельность, комиссар начал развивать свою новую теорию: "Надо или работать, или – не работать. Что за мура, полудохлость-полусонность, в час по чайной ложке. Чудовищно-абстрактно. Как ведут себя шабашники? Они стоят два дня, ждут, отдыхают, но зато уж если есть работа, то пашут, как следует. Или-или. Середина никому не нужна". Толи подведя итог, толи, просто завершив размышления, комиссар сплюнул и направил свои стопы в сторону кухни.

На свайном поле номер 1 во время обвязки выплыло несколько ошибок: четыре деревянных столбика были вкопаны не по плану, и один конец домика оказался заужен на 10 сантиметров. Сдвинув кепчонку на затылок, потом на лоб, потом, вернув её в первоначальное положение, наставник Володя в сердцах бросил: "А, хуй с ним, прорвёмся. Вперёд, мужики, пусть это останется нашей тайной".

Подошёл весь покрытый татуировками условник Игорь: "Доктор, вас зовут в медпункт".

-Что случилось? – спросил я по дороге.

-Ничего. Николай всё объяснит.

-Вам дали только полставки, а я уезжаю до 20 августа в пионерлагерь, - встретил меня фельдшер, - Так что я сейчас начну передавать вам дела: ведомости, бюллетени, извещения.

-Вы знаете, я – человек подневольный, принимать такие решения сам не могу, предварительно должен переговорить с командиром.

-Ладно, - спокойно согласился одессит и тут же поведал мне новую историю из местной жизни, - Был тут у нас один продавец по фамилии Громов. Так вот, за бурную половую деятельность, ёбарь он ещё тот, этот самый продавец местного магазина чуть не поплатился жизнью. Смэрт. Мужики его несколько раз предупреждали, а он всё за своё, всё свою линию гнул - уж больно падок до баб. Потому был он схвачен, связан и отведён к проруби, где его порешили утопить. Смэрт. Предварительно, правда намечали отрезать хуй, так как там, под водой, он ему всё равно не потребуется. Можно сказать – на хуй не нужен. Лишь слёзы, вопли, клятвы, ползание на коленях сохранили Громову жизнь и он, невзирая на пургу, помчался искать спасения в Маложме. Предварительно, его, правда, поносили на ногах – без этого у нас нельзя. С тех пор тих, как вода в луже. Не любят у нас мужики озорников. Уважения требуют".

-Зачем он мне это рассказал? – думал я по дороге в лагерь.

Командир кропал в штабе какие-то бумажки.

-Мне всё равно, как ты хочешь, - выслушал мой рассказ Ерохин.

-Верхнеозёрск – дело тонкое. 7-8 каждого месяца получка и у местного народа по этому поводу развивается тяжёлая эпидемия алкогольного травматизма. Потом они все, даже не получившие травм, болеют душой и телом. Сам понимаешь, что давать этой золотой роте бюллетени занятие, мягко говоря, не самое приятное, а не давать – не исключено: самое не безопасное…

-Квещн, само по себе не подарок.

-Кроме того, есть некто по имени Игорь, который всё время пасётся в медпункте. При мне он пил чифир собственноручного производства. Очень может быть, что к тому же жрёт таблетки, а то и колется. С другой стороны, появится возможность устроить заболевшего бойца в относительно приличное место. Но за все выше перечисленные прелести, мне выдадут аж 150 рублей, и может быть несколько копеек.

-Знаешь что, доктор, не суетись. Я зайду в ЦРБ и ещё раз поговорю. Откажись, во всяком случае, пока, а там дальше будет видно. Всё ещё впереди. Пошли обедать.

-Я всё жду Зиновьева, чтобы перед отъездом в Онегу за документами, переговорить с ним. Хочу всё-таки знать, что же там произошло?

-А в Архангельск ты передумал?

-Почему же, потом. Завтра должен прилететь Ми-8.

-Валера, а как ты собираешься мне платить?

-Если всё будет хорошо, то и за работу, и как врачу, то есть, если все – 600, то тебе – 750. Конечно, жалко Маложму. Это мог быть способ относительно честно заплатить тебе, например, за работу врача, так как согласно финансовой инструкции мы не можем.

-А бригадирские?

-Это копейки.

-А сколько тебе, извини за любопытство, положило ПМК?

-150 р.

возврат к началу.