Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-22-

Всё ниже изложенное не имело, не имеет, и не будет иметь отношения ни к чему происшедшему.
Иногда, из-за отсутствия иной возможности, используется ненормативная лексика.

-Объект сорвался – это безусловно. Я не только никого не дам, но и Мишу заберу. Пашу Безматерных отчислю, а этих троих… может быть, тоже заберу. Я вообще ничего не знаю. Они ко мне не доехали, - задумчиво выдавал Ерохин, собравшимся свои размышления.

-Хорошо бы отчислил Пашу. Что-то мне в нём не нравится, пожалуй, я могу понять Свету. Отчислил бы Пашу и взял бы Бутусова. Только это всё фантазии: Ерохин не сможет отчислить Безматерных. Этот блуждающий форвард – намного сильнее, он - фактически капитан. А жалко, - подумал я, встал, прошёлся по комнате, - Я думаю тебе необходимо переговорить с Аркадием, то есть приехать по какому-нибудь делу в Архангельск и уже в ходе разговора, может быть, даже сам не поднимай этот вопрос, ты можешь ничего не знать.

-Надо дождаться Зиновьева, - сказал Ерохин.

-Тогда ты потеряешь ещё один день. Хорошо бы встретить Зиновьева в 7-40 на вокзале в Онеге, снять его с поезда ещё тёпленького, - посоветовал я.

-Это не получится, дождусь здесь, - покачал головой командир.

-Тогда в Архангельске ты будешь только после завтра, - бросил Воробьёв.

-Воспользуйся опытом Аркадия. В 81 году он был районным врачом в Казахстане… , - я пересказал эпизод с кишечной инфекцией и его разрешением.

-Что это значит? – не понял Ерохин.

-Не понятливый ты наш: пусть Аркадий Борисовича сходит в ресторан, - улыбнулся я.

-Со мной что ли?

-Конечно не один, и не на 150 рублей, но поговори по душам.

-Завтра Миша едет в Маложму, объясняет Самолину как себя вести и возвращается в Верхнеозёрск, - подвёл черту командир.

-А как Макаров, он не вспоминал Маложму? – встал инженер по ТБ Воробьёв.

-Нет, и вообще разговор был неплохой. Они не привыкли к таким темпам, разворачиваются, хотя и не так быстро, как хотелось бы. Но обещал через день 4-ю площадку.

-Ты всё-таки выдумай какое-нибудь дело по производству в Архангельске, ну, например, что бруса нет, - сказал я.

-Брус дают и всё дают. Могут позвонить Мовсисяну, а тот – Макарову.

-Что-нибудь безопасное, не всё же организация даёт, - проговорил долго молчавший Миша.

-Самое обидное, что с той организацией у нас отношения были лучше, чем с этой: они всё давали сами и быстро, а этих надо всё время подталкивать. Но что делать, эксперимент Паши стоит нам…

-Ерохина всё время заносит на Безматерных. Неужто жалеет, что взял в отряд прошлогоднего командира? Зачем он его вообще взял? Что меня в нём не устраивает, кроме некоторых анатомических особенностей? – подумал я.

-Может быть, объект ещё не потерян, - на удивление тонко пропищал Воробьёв.

-Потеряна стратегия. Мы собирались перебросить туда чуть не пол-отряда, намечались клуб, баня. Всё полетело. Ну, ладно, Миша, пошли есть, - дотронулся до плеча гостя командир.

На веранде Ерохин и я пропустили вперёд Воробьёва и Мишу, а сами задержались.

-Вот так-то, дети мои, всё шутите.

-Почему Паша не переписал договор? Он обещал?

-Он сказал как-то неопределённо. Он несерьёзно отнёсся к этому. Решил порисковать за мой счёт, хотя в прошлом году Паша был очень осторожен. Может быть, правда, он не очень доверяет Самолину - мало знакомый человек, получит деньги и всё, поминай, как звали.

Я вспомнил, как Аркадий называл отряд Безматерных: "Балдёжным" и бросил: "Это исключить никогда нельзя. Как любит поговаривать Паша: "Поведение человека при распределении денег – непредсказуемо", если не ошибся. А что грозит самому Паше в случае отчисления из отряда?" Опять я вспомнил, как Аркадий спросил о Паше: "Это что за чёрный человек с командирскими нашивками?"

-А ничего. Аспирант последнего года. Осталось два месяца аспирантуры. Абсолютно ничего. Тем более, ко всем этим вещам он относится намного спокойнее.

-Когда это не касается лично его. Денежки-то он хочет заполучить, - подумал я.

-У него свой подход. Тысяч 20 денег мы потеряли, но что делать? Будем разворачиваться здесь. Я должен уволить Безматерных днём отбытия – понедельником, а тех ребят или тоже должен отчислить, как не прибывших, или зачислить в отряд. Для подстраховки, они смогут взять билеты у проводников в Онеге на любое число.

-Если всё проскочит, то можно и послать туда людей… если ты полностью доверяешь Паше Безматерных?

-Ему-то я доверяю, но его тоже могут уволить из Маложмы. Тогда Самолин сможет просто не отдать денег, даже Мише, хотя это маловероятно.

-Единственное чего ты, действительно, должен бояться – это серьёзной травмы, не дай Бог, смертельного случая, как в Казахстане. Кроме того, надо найти Пашу: не этично увольнять человека заочно, дай ему телеграмму.

-Куда? С некоторых пор его местообитание совершеннейшая загадка для всех. Никто не знает, где он.

-Дай телеграмму по старому адресу, вдруг он зайдёт туда? – сказал я и вспомнил намёк Паши на замену Свете.

-В общем, Паша Безматерных рискует за мой счет. Сам-то он был очень осторожным командиром, сверх осторожным.

-У Аркадия другая информация, - опять подумал я.

Отряд бойко ужинал. Решив сказать Юле Грибковой какие замечательные блинчики она жарит, я заглянул на кухню.

-Выйдите, пожалуйста, я не могу, когда я жарю, - зашипела дебелая девица, лишь только я встал на порог, собираясь раскрыть рот для комплимента.

Не найдя нужных слов, я пошёл во вторую комнату. В голове вертелось: "Чёрт подери, чего они психуют? Стараюсь лишний раз не трогать. Не терпят никакого контроля, бесятся, просто шизуют. Бешеные сучки. Что за бабы? Даже аппетит отбили, теперь её стряпня в рот не полезет. Всё, хватит, переезжаю жить в медпункт, чтобы видеть их как можно реже, - твёрдо решил я.

Ещё днём я просил завхоза Ткачёву выдать мне набор белья для медкабинет. "Вечером", – буркнула она.

После ужина я напомнил: "Татьяна, дай, пожалуйста, бельё".

-Хорошо, - пошла она через кухню в грязнущих сапогах, небрежно бросив через плечо, - А вы там, - указала, значит, мне, что должен обойти через улицу.

-Ну, ты даёшь, - выдохнул я с шумом, двинувшись следом. Мгновенно, сзади выстрелом прозвучал резкий хлопок брошенной в меня Светой Петричук дверью.

Тоска вперемешку со злобой наполнили грудь. Я не знал и не понимал, как себя вести в такой враждебной обстановке.

В этом время любовник моего главного врага, которая, скорее всего, настраивала остальных против меня, Дима Бутусов оббивал недоконченные стены летней кухни. Получалась не кухня, а – картинка. Сытый командир добродушно смотрел на его работу с крыльца.

Оттолкнув выходящего гостя из Маложмы Мишу, на крыльцо выскочила возбуждённая Петричук и завизжала: "Не могу не сказать: "Почему?" – она указала взглядом на Диму, - А твои ребята?

-Света, я бы тебе сказал, но боюсь, ты меня не так поймёшь.

-Еще бы, - как всегда спокойно-бесстрастно произнёс Дима Григорьев, когда Петричук умчалась с той же скоростью, как и выпрыгнула на удивительный свет северного вечера, - Ещё бы, всю ночь гуляют, возвращаются в 6 часов утра, днём спят, - договорил-таки боец.

Поднялся ветер. Тучи скрыли солнце. Оно и так уже низкое: прошли белые ночи, обратились в серые, которые с каждым днём становятся всё серее и серее, пока не обратятся в неумолимо надвигающиеся чёрные дни северной зимы.

Ерохин и Миша, беседуя, гуляли по окрестностям. Я посидел на крылечке третьей квартиры и тоже решил пройтись. Посёлок засыпал. Петляющая дорога бежала в лес мимо вертолетной площадки. Тишина. Даже гнуса было немного. Но вместо наслаждения неповторимой прелестью обращающегося в ночь вечера, мои мысли навязчиво крутились вокруг отношений с поварами отряда, нагоняя тоску: "В чём дело? Может быть, что-то я делаю не так? Как я должен себя вести с ними? Но не могу же я их совсем не проверять. Я никак не упрошу их мыть посуду в трёх водах, начал говорить об этом с первого дня. Какие там три воды, они элементарную гигиену не выполняют. Ткачёва как будто бы специально ответила Аркадию неправильно, хотя знала прекрасно, чего он от неё ждёт. Я имею право резать талоны, что может грозить даже отчислением из отряда. Хорошее отношение никто не понимает, его воспринимают, как слабость и зелёный свет делать, как заблагорассудится, то есть борзеть всё больше и больше. Надо поговорить с Ерохиным и, на самом деле, начать резать им талоны. Они мне уже совсем на голову сели. Ну, их к черту. За эти несколько дней… которые проходят, - я оглянулся. Дорога углублялась в тёмный, сурово насупившийся, затаившийся безмолвием лес. Воздух застыл: "Промелькнул ещё один день. Мгновенья. Смерть. Для того парня в Казахстане время исчезло. Всё исчезло. Он распался на частицы и привет". Я вдруг с ужасом представил смерть близких, потом свою смерть, что непредставимо, немыслимо, не охватываемо разумом: "Всё маразм и мрак. Идиотизм исчезновения. Бессмыслица. Мимолётность мгновения. Мы можем существовать, лишь загоняя эти мысли в самый дальний угол подсознания. Забыть их, забиться в суете сует и лаяться по поводу мыться грязной посуды в трёх водах и обуви. Мне стало очень грустно. "Пойду-ка на штаб, хотя меня туда не звали, все предыдущие разы проводили без меня, но я имею право, даже обязан, пока жив, а не разложился на зловонные кусочки".

Вернувшись в лагерь, я попал на линейку. Речь держал командир: "Отбой должен быть в 23-00. Конечно же, человек может встать, но не бродить в час ночи группами сомнамбулов. Сомнамбулизм будет награждаться нарядами. Вопросы есть? Вопросов нет".

После этого все бойцы должны были бы пойти в объятия Морфея, а отрядное начальство – заседать, определяя лучшие, а то и оптимальные пути к всеотрядному счастливому будущему.

В комнате Ерохина присутствовали: комиссар Куклин, инженер по Тб Воробьёв, мастер Жигарев. На меня все посмотрели с удивлением, но никто открыто его не высказал. Куклин всё время рвался в туалет и больше всех ругался матом.

-Скоро кончим, - успокаивал комиссара командир, - Послушай и тебе полезно знать. Повторять специально для тебя не буду. Я час беседовал с Макаровым. Я так ему и сказал, что если отряд не обеспечат работой, то мы будем писать акты о простое.

-И что главный инженер? – спросил Воробьёв.

-Ответил: "Хорошо". Ну, а теперь пусть комиссар желающий освободить мочевой пузырь, в темпе передаст нам результаты своих переговоров с грозным представителем принимающей организации Комликом, после того, как все столбики шабашников выдернули краном.

Куклин подёргивался лицом и телом: "Комлик сказал так: "У студентов тоже лажа, да уж ладно, пусть", и махнул рукой. Макарова осенила идея: отдать раскуроченную площадку местных нам".

-Я думаю, нам надо отказаться из-за возможных осложнений с местными, - покачал головой Ерохин, - Кстати, хочу уведомить штаб, что в нарушение всех правил техники безопасности 4 бойца посменно работают на пилораме до двух часов ночи, но что делать, иначе необходимого материала не получишь, так что уж простите, Николай Фёдорович, - развернулся он к Воробьёву.

Инженер по ТБ лишь пожал плечами.

-Макаров попросил отряд сделать бетонные работы на строящемся поселковом холодильнике, - сказал мастер Жигарев.

-Пусть пишут аккорд, если будет смысл, то возьмём, - хмыкнул комиссар.

-Есть ещё одна работа: деревянные тротуары, - сказал Ерохин.

-Доктор, растолкуй им, что сдерживаться очень вредно, - частил, пританцовывая, комиссар.

-Ничего, потерпишь, кончаем, - поднял руку Ерохин.

-Документации нет. Завтра ещё можно что-то сделать, а уж послезавтра точно стоим, - сказал мастер.

-Завтра я еду в Онегу. Послезавтра вернусь с документами. В противном случае – пишите акты о простое. По поводу простоев я пойду в Горком. Если меня не будет послезавтра, то идите к Макарову и говорите: "Дружок, а подпишите нам, пожалуйста, акт о простое".

-Какой интеллигентный у нас командир, - осклабился мастер Жигарев.

Ерохин не обратил внимания на реплику: "Школьный обещал давать воду отряду с 13 до 14 часов, отключая весь посёлок. Скажу вам ещё раз: живём не по средствам, идёт перерасход продуктов".

-Хитрейший ты тип, Валера, всё ПМК держишь в страхе: Школьный себе откажет, а нам воду даст. Браво, - оскалился мастер.

-Завтра на линейке я должен зачитать приказ номер 4 о запрещении применять антибиотики и взять со всех подписи. Идиотизм. Перекладывание ответственности на бумагу.

-Я тоже издам приказ о запрещении купания, и мы все будем ходить купаться. Что делать? – утешил меня командир.

-Ответственность не на бумагу, а если что случится, то вас, может, и не посадят, - нараспев проговорил Воробьёв.

-Или ненадолго, и не строго режима, - подстроился я под его тон. Все засмеялись.

-Последнее на сегодня. Это не дело, что штабы начинаются и кончаются соответственно так поздно. С завтрашнего дня начинаем в 21-30 и кончаем максимум в 22-15. Бардак, чёрт знает, что делается в отряде: комиссар Куклин работает, а остальные слоняются, оббивая груши…

-Откуда это Ерохин взял про комиссара? Похоже: чисто политический ход, – подумал я.

-Дима Бутусов исправил летнюю кухню, пустив на неё двери, за что Школьный поставит меня в позу…

-Ты сказал об этом ему и девочкам? - перебил Куклин командира.

-Да, но всё без толку: они уже оплакивают его отъезд.

-Оставить Бутусова на племя, - предложил мастер. Все заржали.

-Я тоже предлагал ему Маложму, но он почему-то отказался, - сказал Ерохин, подумал и продолжил, - А, в общем, всё хорошо. Через три дня вы успокоитесь и поймёте, что всё нормально и хорошо.

-Почему через три дня? – спросил мастер.

-Потому что сейчас мы идём где-то на 600 рублей…

-На всех, - ввернул Жигарев.

Штаб завершился весёлым смехом.

Несмотря на недавнее предупреждение командира, в столовой до часу ночи повара, Симонов, Рыбкин, Герштейн, Решетников и Бутусов слушали маг, попивая чаёк, доедая блинчики. После завершения штаба, отрядное начальство дружно двинуло к теплу, огоньку, чаю, остывшим блинчикам.

Войдя в столовую, командир очень спокойно спросил: "Объясните, пожалуйста, мальчики-девочки, почему вы нарушаете отбой? Володя Симонов, ты хочешь наряд?"

-Очень.

возврат к началу.