Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-114-

Всё нижеизложенное не имеет к прекрасной действительности никакого отношения.
Ненормативная лексика используется только в силу крайней необходимости.

Выйдя из лесовоза я на самой окраине Онеги сел в автобус и нос к носу столкнулся с доктором Слуцкером. «Да, закрыт, - в ту же секунду выпалил сотрудник местного СЭС, - Почему же вы не уехали? Уже могли. Ситуация уникальная, никем и никогда до этого не слыханная…»

-Похоже, и не виданная, - улыбнулся я своему уже старому знакомому.

-Главный врач нашей СЭС - Остапенко был в больнице. Акт о закрытии подписала его заместитель Белозёрова. Марков пожаловался Маслову – это первый секретарь горкома, и сейчас Остапенко – его срочно выписали – у Маслова. Давай на «ты»?

-Конечно, - кивнул я.

-Я не знаю позиции руководства. Конечно, если они захотят и если отряд им нужен, то Остапенко напишет другой акт. Но, скажу тебе честно ещё раз: никто ничего подобного не помнит. Если бы твой командир хотел уехать, то он мог уже это сделать. Сейчас я не уверен. Всё зависит он наставлений, которые получит в верхах Остапенко. Сам понимаешь.

-Ещё бы, положение, как всегда, обязывает.

-Сам-то ты чего хочешь?

-Хоть мы и стали на «ты», но чёрт тебя знает, я подозреваю всех и не хочу никому давать никакой информации, - подумал я и сказал, - Когда переходишь дорогу, то самое главное – это даже не достичь другой стороны улицы, а не попасть под машину.

-Хороший ответ и самое главное правильный. Так ты далеко пойдёшь.

-Если милиция не остановит.

Мы вышли на остановке прямо напротив СЭС – двухэтажное, серо-кирпичное здание, с первого мгновения начавшее навивать на меня тоску. В коридоре первого этажа с кружкой кипятка не спеша шествовала толстушка Медведева. Она не выразила никакого удивления моему появлению, понюхала кипяток и почесала правой рукой макушку: «Приходите в 2 часа. Остапенко вернётся после обеда. Пока сходите в лабораторию, это в подвале и спросите какой у вашей воды коли-титр».

Делать было всё равно нечего. Лишь только я открыл дверь и стал на пороге, как высокий, худой, лет 45-50, с чуть подёргивающимся лицом санитарный врач бросил: «Коли-титр у вас, батенька, 4»

-У меня лично? – пошутил я, но, не встретив, ни малейшего понимая, перешёл на серьёзный тон, - Прошу прощения, гигиена – не самый любимый и хорошо забытый материал. 4 - это как с точки зрения вашей важнейшей науки?

-Зря смеётесь, гигиена – это жизнь.

-Бог с вами, доктор, разве я похож на человека, который смеётся? Скорее плачет, в лучшем случае, смех сквозь слёзы.

-Ладно, доктор, ваша вода хороша – как помои, те даже немного чище.

Когда в 2 часа я подошёл к кабинету главного врача СЭС, то секретарша мгновенно выдала: «Доктор Остапенко дома. Зайдите к Медведевой».

Увидев меня, Медведева набрала номер начальника: «Никанор Иванович, что делать с отрядами? Пусть подождут. Тут врач одного из них. Поговорите с ним, пожалуйста».

-Добрый день, Никанор Иванович, с вами говорит врач отряда МГУ «Сигма». Что делать? Кто отвечает? Коли-титр – 4.

-Переходите в местную столовую.

-Там такой запах, лишь вспомнил – затошнило.

-Пусть ваши девочки смотрят. Я очень плохо себя чувствую, должен был бы лежать в отделении, но меня из-за ваших дел дёрнули в горком. Завтра в 8-30 всё скажу. Если нет, то приедем в Верхнеозёрск и всё решим на месте. Не волнуйтесь.

Я положил трубку, подумав: «Пусть море волнуется. Зачем Валера послал меня? Было очевидно, что отряд не закроют и мой визит в Онегу не поможет. Ещё раздразнить гусей, хотя, куда уж больше. Всё равно мне с ними уже не работать».

-Белозёрова будет в СЭС с четырёх до пяти. Приходите, - равнодушно, как всегда, голосом бедным до нищеты модуляций, произнесла Медведева.

-Приди, приди, - со спины услышал я Слуцкера, - Или лучше подожди. Пошли ко мне.

Мы сели в его кабинете. «Если её не будет, или она тоже не скажет ничего определённого?» - присмотрелся я к молодому человеку лет 29, с первой сединой и небольшим брюшком.

-Ты прав, но всё-таки. До меня, однако, уже дошла информация, что ПМК заинтересован в продолжение работы отряда. Это решает всё. Коли-титр никого не колышет, ну, пропаносит кого-нибудь, - усмехнулся Слуцкер, - Время для закрытия упущено. В принципе, твой командир знал об этом акте при его подписании – сама Белозёрова ему сказала. По большому счёту, он мог бы тут же собирать чемоданы…

-Не может быть? Когда он услышал об этом, то сделал вид, что для него это большая новость.

-Вот именно, сделал вид.

-Но он всё время говорит, что хочет закрыть отряд, он послал меня, чтобы я поставил последнюю точку.

-Не очень-то он и хочет. Похоже, что он толи подставляет тебя, толи втягивает в какую-то непонятную для меня игру.

-Новости, час от часу не легче.

-Больше того, вашу кухню закроют и вас переведут в поселковую столовую. Только не играйся с этим – если кто-то капнет, или кто-то приедет, а вы едите в своей столовой, то виноват будешь ты лично, так как ты должен следить за пищеблоком и ты не имеешь права снимать пробы в закрытой СЭС столовой. Так что, шутки шутками, но могут быть и дети. Если они не захотят, то ты обязан заставить их есть в местной столовой. Им несколько дней поморщиться, а для тебя, особенно, если на вашем, тоже не самом чистом пищеблоке, хоть что-то произойдёт, дело может закончиться даже уголовным разбирательством. Я вижу, что ты мечтаешь о закрытии отряда, если согласился припереться за 80 километров в один конец. Я попытаюсь тебе помочь, но, разумеется, обещать ничего не могу. Но очевидно, опасайся командира. Он тебя подставляет.

-Спасибо. Хорошенькие дела делаются. Отряду осталось чуть больше недели, ну, максимум – две. Намечаются очень весёленькие денёчки, особенно для меня.

-Держись Илья,- улыбнулся мне Михаил.

-Спасибо, что мне ещё остаётся, - ответил я улыбкой, подумал, - Обязательно сегодня же вернусь в Верхнеозёрск. Вплоть до того, что всю ночь буду идти пешком, - и спросил, - Каковы санитарные возможности Маслова, который первый.

-Партия всё может, раз она наш рулевой. Не болей Остапенко никакого акта не было бы и в помине – он его бы не подписал, не посоветовавшись с вышестоящими товарищами и компетентными органами, потому-то он и главный врач, и на хорошем счету, а Белозёрова – молодая ещё, неопытная, горячая, энтузиастка. Остапенко из больничной постели выдернули, чтобы выкрутить руки, только крутить-то их ему не требуется, достаточно слова партии, а с Белозёровой он разберётся. Даже не знаю, как тебе помочь.

-Нет, определённо, в этом отряде не скучно. Мне во всяком случае.

-И то хорошо. Вот посмотри, купил я, - Михаил протянул мне книгу Гальперина «Моя родословная», перевод с еврейского.

-Правильные книги читаешь, - встал я, - Спасибо за науку, - протянул я ему руку.

Ожидая заместителя СЭС, я прогуливался по близлежащим улицам, с удивлением отвечая на приветствия – оказалось, что меня в Онеге уже знают, прежде всего, с подачи толкающихся здесь верзхнеозёрцев. Да, вот и посетивший нас не столь давно горкомовец: «Слышал, слышал, но вы должны держаться. Ваш отряд очень нужен народному хозяйству, и никто закрывать его не будет. После СЭС сообщите мне о результатах и о травмах, случившихся в отряде».

-Обязательно, - повернул я в сторону СЭС.

-Присаживаётесь, доктор, - чуть привстала заместитель главного врача Белозёрова, когда я вошёл в её кабинет, протянула мне руку, - Людмила Николаевна.

-Лет ей самое маленькое 25, но прекрасно сохранилась: выглядит совсем девчонкой, чуть не с первого курса института, - думал я, пожимая небольшую, но крепкую руку, - Спасибо. Илья Захарович.

-Очень приятно, Илья Захарович. Вы давно должны были уехать. Я говорила об этом вашему командиру. Марков берёт на себя уголовную ответственность. Второй пойдёт по суду, если что-то, не дай Бог, командир, и третий – медработник, если принял на себя роль пассивного наблюдателя, - певуче, по-северному говорила небольшая, некрасивая, но обаятельная молодая женщина, - Я разговаривала по телефону с Масловым. Он меня пытался убедить, что я нахожусь на его территории, а я пыталась его убедить, что он находится на территории Советского Союза. Не корригируемые различия, мягко говоря.

-Теперь-то понятно, почему они сгоняют людей с больничных коек. Нет, никогда она не будет главным врачом, - подумал я, улыбнулся и спросил, - Ну, и чем завершилось не корригируемое различие?

-Ничем. Он бросил трубку. Вы уже должны были уехать. Существую законы, всё-таки.

Мне хватило нескольких минут, чтобы влюбиться в эту маленькую, некрасивую молодую женщину: «Людмила Николаевна, можно увидеть акт?»

Она поискала в папках на столе: «Акта нет, значит, он у Остапенко и тот взял его к Маслову. Три экземпляра взял, чтобы ничего не осталось. Детектив какой-то. Сейчас он у него дома. Подождите до завтра».

-Мне надо сегодня вернуться в отряд.

-Ладно, - Людмила Николаевна сняла трубку и набрала номер: «Здравствуйте, Никанор Иванович. Тут у меня в кабинете врач отряда. Он сегодня же должен уезжать. Их необходимо закрыть. Что говорите? Подождать до завтра. Но он должен уезжать. ПМК дали три дня?» Во время телефонного разговора в кабинет вошёл Слуцкер.

-Это не актуально, - бросил Слуцкер, - Первый акт я написал месяц тому назад, и ПМК месяц ничего не сделала.

-Тут Михаил Абрамович говорит, что он написал акт ещё месяц тому назад, и ПМК палец о палец не ударило, так что ещё три дня - просто не актуальны. Что говорите? Не телефонный разговор? До свидания, - пожала плечиками Людмила Николаевна, кладя трубку на рычажки.

-Интересно, замужем она? – подумал я. В кабинет вошёл горкомовец.

-Вот и товарищ Травин!? Чем обязаны? – усмехнулась Белозёрова.

-Собирайтесь, доктор, я за вами, - смотрел на меня горкомовец.

-Кто из нас? Тут три доктора? – не поняла хозяйка кабинета.

-Отрядный врач.

-С вещами что ли, - усмехнулся я, и все засмеялись.

-Ну, не до такой пока степени. Вы должны переговорить с вашим зональным штабом. Без него вы всё равно ничего не имеете права предпринять.

В кабинет зашёл молодой мужчина с примерно годовалым ребёнком. «А это уже за мной и с вещами», - вскочила Людмила Николаевна, разрешив, таким образом, все мои сомнения. А жалко, такая женщина.

возврат к началу.