Встречи.
Главная страница

Верхнеозёрск-83. Записки врача стройторяда. Первая страница

-1-

Москва

Всё ниже изложенное не имело, не имеет, и не будет иметь отношения ни к чему происшедшему.
Иногда, из-за отсутствия иной возможности, используется ненормативная лексика.

По телефону Валерий Ерохин описал себя так: «Среднего роста, синяя куртка с капюшоном и большие тёмные очки на пол-лица».

Представить себе человека по такому словесному портрету очень трудно, во всяком случае, я не могу, но встретиться первый раз в жизни в условленном месте вполне возможно.

Поэтому в назначенный час возле выхода из метро «Университет», мы без труда узнали друг друга.

Конечно же, совсем не таким я представлял себе своего будущего командира. Он оказался даже ниже среднего роста, худой как щепка, с наползающими на лоб тёмными волосами над узенькими глазками прикрываемыми болезненно опущенными веками, которые появлялись каждый раз когда он снимал главный опознавательный признак – огромные очки.

Мы встали возле одного из закрытых окошек касс метро. Я представился, изображая себя намного более опытным стройотрядником, чем являлся на самом деле.

Ерохин сразу же взял быка за рога: «Будем на «ты».

-Конечно, конечно, - закивал я.

-Отряду выделена работа в строящемся леспромхозе онежского района. Мы должен строить щитовые домики и делать бетонные работы. Наша принимающая организация ПМК-1СН должна до 20 мая завести всё необходимое, так как после 20 мая последние семь километров дороги до посёлка становятся непроходимыми. В мае я поеду в командировку и проверю».

-А что будет, если не завезут?

-Поставим вопрос перед районным штабом, и будем искать новое место. Хотя, думаю, что они всё-таки завезут. Там посмотрим.

Потом мы прошли в поликлинику МГУ. Женщина средних лет – врач факультета завела на меня карточку, куда записала всё с моих слов, и внесла меня в журнал отряда, поставив запись «здоров». Оказалось, никаких прививок делать не надо.

-Теперь пошли на факультет. Пока что на физический факультет ещё можно пройти без пропуска, не смотря на охрану. Кстати, в последние годы происходит усиление охранного режима. МГУ – единственный советский университет – член международного союза университетов. Согласно одному из пунктов устава этого союза на территории университета не могут находиться официальные представители охраны правопорядка…

-Говорит, как зачитывает устав, - подумал я.

-Поэтому ректор объявил, что расположенное на территории МГУ 11 отделение милиции - не отделение милиции. Это – не милиционеры, а просто переодетые в форму представители студентов, которые на добровольных началах поддерживают порядок. Ладно, вернёмся к нашим баранам. Почти все уже сдали экзамен по ТБ. Ты тоже должен будешь сдавать этот экзамен, - протянул мне командир книжечку, - именно по ней лектор и спрашивает. Но, конечно, лучше, чтобы организовать сдачу как-нибудь более интимно.

Я вспомнил, как в прошлом году в Лесосибирске мне, не глядя и не спрашивая, поставили «хор» по ТБ. Потому, само собой разумеется, к пособию по технике безопасности я не притронулся.

Как и обещал Ерохин, через неделю одна из комнат пристройки к сталинской высотке служила местом сдачи экзамена. Экзаменовали последнюю группу бойцов, почему-то не сдавших вовремя. Мне совсем не хотелось беседовать с солидным мужчиной в очках очень серьёзно слушающим ответы; я просто не смог бы найти ни одного правильного слова. Но всё обошлось: командиры отрядов получили право принимать экзамен у членов своих отрядов и поэтому, взяв билет, я спокойно поговорил с Ерохиным о жизни. В заключение беседы он пожаловался: «Доктор, у меня какие-то странные болезненные выбухания чего-то на правом бедре. Хирург послал к онкологу, а онколог отправил назад к хирургу.

-Я организую тебе консультацию, - обрадовался я возможности оказать услугу человеку, от которого будет зависеть моя двухмесячная зарплата и летнее качество жизни.

Рентген ничего не показал. Консультация двух сосудистых хирургов мало что прояснила. Один из них предложил: «Давайте сделаем венэктомию, так как я думаю, что это – начинающийся варикоз». Второй сосудистый хирург бросил: «На кой чёрт ему делать венэктомию. Давай лучше сделаем разрез, посмотрим и в случае чего тут же осуществим венографию». Пока же оба решили воздержаться, сделав самый главный вывод: «Жить будет».

-Так вот ходить по вам врачам, - сказал мне на улице Ерохин, - Займусь лучше проблемами отряда. Нам не удалось заработать деньги за подготовительный период, билеты и прочие нужды. Никто специально организацией субботников не занимался, у меня тоже достаточного времени не нашлось, а несколько попыток провалились. Один раз я уже договорился с прорабом. У него было много работы, и он её с радостью давал, но требовалось согласие управления. Именно в тот момент приехал на стройку начальник управления и отказал: «Ну, зачем это надо? Студенты, им деньги нужны, случится что. Не связывайся. Бережённого Бог бережёт». Поэтому пришлось собирать по 40 рублей с человека на некоторый инструментарий, лук, чеснок, лекарства и кое-что еще».

-Оправдать бы затраты то, - улыбнулся я.

-Для этого имеются в наличии все необходимые данные, - очень серьёзно произнёс Валерий.

-Что ты думаешь о знаменитом коэффициенте трудового участия – КТУ? - спросил я.

-КТУ бойцов должен быть не от 1 до 1.3, а от 0.5, если человек не работает. Такое КТУ развращает бойцов. В прошлом году вышла интересная история. Отряды МГУ получили трудных подростков на перевоспитание. Один из них заработал за весь срок 120 рублей, так как большую часть времени проболтался чёрт знает, где и ему не проставляли дни. Парень начал ныть, что нуждается в 300 рублях, и сердобольный командир выдал ему ещё 200 рублей. В Москве этот ловкий подросток смекнул, что хорошо бы ещё и начал просить добавки. Командир отказал. Парень вместе с мамочкой сели и написали жалобу, что неизвестно как командир выдаёт деньги. Сначала ему, дескать, по ведомости дали 120 рублей, а потом откуда-то (видимо из каких-то незаконных средств) - ещё 200. Командира тут же потащили на партком. Хорошо, что он быстро сориентировался и заявил: «Учитывая очень низкий заработок подростка, бойцы отряда сложились по 20 рублей в его пользу, таким образом, и возникли эти 200 рублей». Пока не хватились, командир немедленно задним числом сделал ведомость, в которой ребята расписались. На этом всё и кончилось.

-Хорошо, что кроме доброты, он ещё и быстро соображает, - бросил я.

-Без этого лучше в командиры не соваться. Рядом с Верхнеозёрском, где мы будем жить и работать, примерно в 30 километрах, находится леспромхоз. Я уже договорился с ними о работе. Конечно же, это шабашка, но простые бойцы не должны об этом знать. Зачем? Пусть думают: просто один из объектов. Для работы в этом леспромхозе я уже выделил несколько бойцов и несколько человек, которые не войдут в список отряда. Для шабашной бригады у меня есть два типа кандидатур. Одни – очень активные, дельные, хорошо работающие. Вторые – менее пробивные и похуже работающие. В случае хорошего расклада я планирую договориться с этим леспромхозом и на следующий год. Поэтому я боюсь давать первым эту шабашку: они смогут, если им понравится, опередить меня на будущий год. Но вторая группа хуже работает. Вот я и должен разрешить дилемму: кого брать? Но в любом случае, чтобы всё время контролировать каждого шабашника я и посылаю к ним бойцовю

-А как оплата? – вставил я.

-Заработанные шабашной бригадой деньги тоже поступят в общий котёл отряда. Кроме того, если ПМК окажется плохой принимающей организацией, то есть: нет материалов, плохо закрывают, то я вообще планирую переход всего отряда в леспромхоз.

-Каким образом? – спросил я, подумав, - Есть, кстати, и районный штаб со своими задачами.

-Я скажу начальнику ПМК: «Ребята, вы нам плохо закрываете, не кормите и так далее, поэтому мы уходим от вас». Я выступлю на бюро горкома и скажу: «Нас плохо кормят. Эксцессы с уголовниками» и так далее. Конечно же, о нарядах я у них говорить не буду.

-А потом окажется, что бойцы на шабашке?

-Ну, и что? Во-первых, они просто имеют право поработать и сказать: «Хватит, я хочу домой к маме» и поехать. А уж куда они доедут – это их дело.

Некоторое время спустя мы встретились опять по поводу лекарственного обеспечения отряда. Ерохин полностью положился на меня, подписав, не глядя, предоставленный мной список, и заговорил: «Моя очередная командировка в Архангельск для окончательной проверки места откладывается. Сначала не ясен был мой статус на работе. Потом всё-таки по решению парткома факультета был издан приказ - считать командиров отрядов – командированными. Но выписывать командировку должен районный штаб, а там не чешутся и при этом ссылаются на отсутствие протокола осмотра объектов ССО местным районным штабом. Зачем мне этот осмотр? – возмущался Ерохин…

Таким образом, его отъезд затянули на неделю.

По возвращении Валерий сказал: «Есть новости хорошие, и есть – плохие. Хорошие – это некоторое улучшение объектов; не завезли брус и поэтому подсобные помещения будем строить из щитов, что намного проще. Кроме того, нам выделили шесть домиков по 15 тысяч каждый, из которых зарплата – 3200. Всё-таки 20 процентов. Я заключил так же договор с леспромхозом на шабашку. Доктор, ещё раз прошу тебя: бойцы об этом знать не должны. Мы получили в леспромхозе хороший объект – ремонт школы, где зарплата 40 процентов от сметной стоимости. Кроме того, непосредственно от конторы архангельской ПМК – она генеральный подрядчик, мы – субподрядчики, мы получили заказ на строительство баньки рядом с нашими объектами в Верхнеозёрске. Это ещё одна шабашка под видом планового отрядного объекта. Неприятное известие – с нами в Верхнеозёрском посёлке будут жить как минимум 50 условно освобожденных, по-сибирски их зовут «химики». В посёлке постоянно проживают около 100 человек, из которых половина на химии. Знаешь, кто такие? Это - условно отпущенные из заключения, обязанные проживать в подобных местах. Я стучал во все двери: архангельский трест, областной штаб, горком партии, ПМК. Везде обещали разобраться и по возможности помочь. Замначальника треста сказал, что попытается сделать всё возможное, чтобы условников с нами не было. Зато начальник ПМК заявил, что сделает всё возможное, чтобы их было больше, так как они ему нужны. Когда все эти начальники узнали, что в отряде четыре девушки, то они все мне посоветовали: «Не берите их». Я их спрашиваю: «А кто будет готовить?» В ответ - тишина. В общем, я себя обезопасил – на всякий случай пусть все знают. На весь посёлок, кстати, всего один милиционер. Понятно, на что он способен и кто он. Да и секс обстановка в посёлке неблагоприятная: на 100 мужиков 10 героических женщин, плохо справляющихся с подобной нагрузкой. В любом случае, не взять девочек мы не можем: кто будет готовить, и стирать – бельё надо будет стирать самим. В Москве я тоже сообщил об условниках всем, кроме ЦК ВЛКСМ. Да, это и не надо. Ответственный партбюро факультета за ССО спросил меня: «Чего ты хочешь, чтобы мы твой отряд убрали?» «Нет». «Значит, подстилаешь себе соломку, чтобы мягче падать». Я ему и отвечаю: «Конечно, если что-нибудь случится и выплывет, что я никому ничего не говорил, то всё посыпится на меня». Вообще, этот ответственный от партбюро – гнилой мужик, демагог. В прошлом году один из архангельских отрядов завоевал первое место по области: и по работе, и по агитационным делам. Короче, сорвали все возможные грамоты. Командир отряда привык к самым похвальным дифирамбам. На этой волне он и докладывает о своих успехах на заседании партбюро. Вдруг этот мужик спрашивает: «А поскольку вы заработали?» «По 1100 рублей». «Ну, ребята, какие же вы передовики?! Какие вы комсомольцы?! Вы – рвачи! Вы – шабашники!» Так-то. Я решил, что в этом году вообще проигнорирую все общественные мероприятия. Я в принципе, противник газет, самодеятельности и так далее в ССО. Работа, работа и работа. Ни на что другое не должно оставаться ни сил, ни времени. На остальное – так, потехе час. Если хотите, то в воскресенье можете что-нибудь поделать. Чтобы не замучил районный штаб, то все справки о лекциях и прочей муре соберём в конце отряда».

Мы помолчали. В который уж раз Ерохин спрашивает меня, забывая о предыдущих ответах: «Ты случаем, не партийный ли?»

-Нет

-Это хорошо, а то сейчас везде толкают партийных, чтобы они навели финансовую дисциплину. Если наведут финансовую дисциплину, то это – конец ССО.

-А как же коммунистические отряды? Газеты пишут, что за ними будущее? – я попытался придать голосу предельную язвительность.

-Ну, это пусть пишут. Само будущее покажет, за кем оно. За что работать? Люди должны знать, что в их работе есть смысл. Чем лучше они будут работать, тем больше получат. Иначе нет смысла. А что, в коммунистических отрядах? Работа за прокорм? Если отряд коммунистический, то и всё должно быть коммунистическое: работать только семь часов, и баста. Работать только по правилам. Не завезли материалы – палец о палец не ударяем: сидим и ждём. Нет касок – сидим и ждём, пока не появятся. И чтобы условия жизни были коммунистические: помыться, переодеться, развлечения – кино, клубы, дискотеки и всё такое прочее. И два выходных в неделю. На самом деле, ССО – это сплошные нарушения. Только потому и могут что-то делать. У нас после первого курса и после первого года аспирантуры человек обязан ехать в ССО. Иной опытный, раз пять ездивший аспирант посылается в подмосковный отряд, а делать он ничего не хочет. Вот он приезжает и начинает качать права командиру: работать только по семь часов, два выходных и так далее. Командир ему говорит: «Это же – ССО». «Ага, - отвечает аспирант, - ССО – хорошо, я прямо сейчас пишу телегу в профком, партком, штаб ССО и так далее». Командир ломается, а аспирант живёт как на даче.

В конце мая прошло последнее перед выездом отрядное собрание в аудитории пристройки физфака. Казалось бы, физфак МГУ, а аудитория заставлена старыми, почти школьными партами с многочисленными надписями и рисунками. За кафедрой на длинной черной доске командир Ерохин написал адрес ССО, положил мел и сказал: «У меня претензии к бойцу Мартишину: он завалил тренировку парада ССО, не посещал субботники в детсадике, ничего не сделал по заданию командира для поиска объекта на подготпериод. Я предлагаю исключить товарища Мартишина из стройотряда МГУ «Сигма». Теперь послушаем товарища Мартишина. Что товарищ Мартишин сможет сказать нам в своё оправдание».

Обвинённый боец встал и заговорил в своё оправдание что-то маловразумительное, кроме внятно прозвучавших считанных слов: «Не знал. Не понял. Старался...»

-Хорошо, - перебил Ерохин обвиняемого, - Чтобы не быть очень одиозным я сам же хочу сделать два предложения: первое, всё-таки исключить товарища Мартишина из отряда и второе, объявить ему строгий выговор с предупреждением.

Командир и комиссар проголосовали за первое предложение, 16 бойцов – за второе, остальные воздержались.

-Что же, товарищ Мартишин – большинством голосов ты остаёшься членом отряда, но учти. Следующий вопрос: дни ударного труда. Заявляю: согласно разнарядке Центрального Штаба ССО в этом году решено провести три дня ударного труда, то есть заработанные за эти дни деньги вы не получите. Перед постановкой вопроса на голосование я сразу же хочу заметить следующее: я голосую за дни ударного труда. В принципе вы имеете право голосовать против, но если это предложение не будет принято, то вам пришлют другого командира.

Никого против дней ударного труда не нашлось.

-Хорошо, значит, я остаюсь вашим командиром. Теперь нам надо утвердить распределение приработка по КТУ.

Большинство бойцов – совсем зелёные новички, впервые выезжающие в отряд, ничего не знали о коэффициенте трудового участия, не поняли о чём идёт речь, но все проголосовали «за».

Затем командир рассказал о предстоящей работе: место проживания, условники, проблема девочек…

возврат к началу.