Встречи.
Главная страница

ХХ Слёт.
Обложка.

-5-

Предупреждение: иногда, и только в силу крайней необходимости, используется ненормативная лексика!

-Никакой свободы нет и не говори мне про принцип неопределенности: не имеет он никакого отношения к свободе, которой не было, нет и не будет никогда, - качался Серов из стороны в сторону.

-Принцип неопределенности, действительно, не имеет к свободе никакого отношения, - согласился Борис.

-Давайте, мужики, лучше еще раз, - достал Саша бутылку самогонки и начал разливать побулькивающую жидкость по кружкам.

-«Да, разве могут дети юга», - опять пропел Орлов.

-Могут и еще как, - посмотрел на него мутными глазами Серов.

-Совсем не могут, - сплюнул Борис. - Ничего-то мы не можем. Вот так-то. "Перед опасностью позорно малодушны, и перед властию - презренные рабы".

-Это уж как сказать, - закурил Орлов. - Кто-то и может. Не надо всех стричь под одну гребёнку.

-Недавно прочитал я, мужики, “Москва-Петушки”. Вот это вещь, - протянул руки к огню Кротов.

-Как и за “Балладу о прибавочной стоимости” Галича - три года лагерей, - сплюнул Борис, отодвигаясь от костра: дым начал есть глаза.

-Всех не пересажают, - усмехнулся Олег Кротов.

-А всех и не надо. Всех только параноик Сталин зажал и стрелял…

-Сталин выиграл войну, - прервал Бориса Серов.

-Ну, конечно, - опять завёлся Борис, - для этого надо было отдать пол-России и 5 миллионов пленных.

-Всё ложь, так-то,- хлопнул ладонями по бревну Серов.

-«Да, разве могут дети юга,
Где розы блещут в декабре,
Где не разыщешь слово вьюга,
Ни в памяти, ни в словаре?»- громко пропел Орлов.

-Мимо костра проходил Проценко. Он брезгливо скосился на Бориса и на Сашу и выкрикнул: “Олег Кротов”.

-Что Славик?

-Ты чего сидишь здесь? Пошли ужинать к официальному костру.

-Спасибо Славик. Я не хочу есть, уже наелся.

-Всё равно приходи, уже всё начинается.

-Хорошо Славик, сейчас иду.

-Ага, - уже совсем заплетающимся языком пробурчал Серов, - Ты признан, еще немного и станешь настоящим скотом.

-Рад стараться и служить нашему скотству, - икнул Кротов.

Торжества начались со второго открытия бара: успокоившийся и заснувший лес опять оглушили одесско-блатным репертуаром.

Роль церемониймейстера играл пьяный еще с электрички Травин: “Маэстро, врубите музычку. Гоп ля-ля. "Как на Дерибасовской угол Решилевской в полшестого вечера разнеслася весть: у старушки бабушки, у бабушки старушки шестеро налётчиков отняли честь", - пропел распорядитель бала, - Будьте осторожны бабушки-старушки или будьте готовы. Спешите пережить налёт. Всем пережить налёт! Господа! Господа! Бар открывается на 10 минут. Спешите реализовать ваши жетоны, - орал он на всю округу, пытаясь донести столь важную весть до самых дальних палаток, резко дёрнулся, уронив котелок в грязь.

-Мы уже готовы, - весело захихикали из темноты несколько женских голосов. – Только чтобы настоящие налётчики, а не всякая шваль", - захлебнулись невидимые прекрасные дамы каким-то булькающим смехом.

Вновь зажегся свет чадящего “плексигласа” - так его определил некто представившийся химиком. Опять замельтешили услужливые бармены, всё так же презирающие своим одеянием ещё более усилившийся холод: “Чего-с изволите-с? Пожалста-с. Вами-с всё-с получено-с”.

Рекой лились портвейн, вермут, сухое и всеми ругаемая “скотобойка”.

Внезапно Травин сделал очередное объявление: “Господа! Господа! Прошу занять места с той стороны костра”.

-А что с дамами? - зазвучал капризный женский голосок.

-Конечно же. Какие могут быть сомнения. Дамы и господа, очищайте, очищайте место. Дамы и господа, очищайте, очищайте. Начинается.

Мало-помалу все перешли на дальнюю от бара сторону костра. Появились все присутствующие на Слёте Магистры в черных плащах и со шпагами на боках.

Травин продолжил: “Я прошу дам и господ обратить внимание, что скот - это звучит гордо! Очень гордо. И за последние 20 лет это звучит всё горже и горже или гордее и гордее, кому как уж будет угодно-с. Ровно 20 лет тому назад, от той волнующей минуты соответственно вперёд, мы родились в тёмном подмосковном лесу в ночь на 8 ноября 1962 года и, я должен отметить с особой радостью, что среди рожавших, родивших и родившихся одновременно были все ныне здравствующие магистры. Движение наше всесильно, потому что бесконечно вероятно. Мы принимаем сегодня, дамы и господа, свежую поросль, некоторые из которых лишь успели только-только родиться и сказать святое слово “мама”, а затем тоже очень важное слово, самое великое слово “SCO” - “скот”, одним словом молоко на их губах ещё не отсохло, когда родился наш могучий SCO. Наши устои прочны и незыблемы, потому что они верны и потому что мы верим нашим заветам…”

-Короче, Склифосовский, - выкрикнул кто-то.

Травин замолчал. Покачиваясь, поглядывая на зрителей, он прошёлся вдоль костра, внезапно, совершив полный оборот на одной ноге, чуть не упал в огонь, поддержанный в последний момент проворным барменом, оказавшимся на его счастье поблизости, но котелок свалился в самое пламя, и его пришлось доставать палкой.

Многие прыснули.

-Смеётесь? - развёл Травин руки в стороны. - Вы смеётесь, - трагически произнёс церемониймейстер и замолк, закрыв лицо руками и горестно сгорбив плечи.

Молчание длилось считанные мгновения и, как ни в чём не бывало, Травин взмахнул руками: “Начинаем, начинаем. Дамы и господа! Вот мой призыв, - неожиданно перейдя на самый высокий регистр и максимально возможную для нормального человека громкость, он завопил, - Всем встать!”

Когда все выполнили его приказ, Травин продолжил: “Как вы знаете, дамы и господа, за 20 лет существования SCO все наши Магистры, рыцари, адъюнкты и прочая - всем сесть. И так, как вы знаете за 20 лет нашего существования у нас украли меч-кладинец, зубы Орлова, печень Проценко, мозги Павлова и нет сил продолжать, сударыни и судари, носки Дубенко. Но у нас остались, по случаю, флаг и гимн. И так, для торжественной церемонии поднятия флага ещё раз прошу всех встать”.

-Эт-то что, урок физкультуры? - пропищал кто из рядов.

-Что-с?! - заревел Травин, - Для торжественной всем встать. Флаг поднять… Волдырёву.

Пьяный Волдырь бойко выскочил из толпы, подбежал к шесту, поднял флаг и запрыгал по-обезьяньи на полусогнутых вокруг костра.

-И так, господа Магистры, адъюнкты, рыцари, просто члены и членихи, гости и гостихи наш Юбилейный Слёт прошу считать открытым раз и навсегда. Прошу всех стоять, исполняем гимн SCO.

Умеющие играть взяли гитары, а умеющие петь и знающие слова запели:
-«Мы с тобой давно уже не те,
Мы не живем делами прежними,
Спим в тепле, не верим темноте,
А шпаги на стену повешены.
В нашей шхуне сделали кафе,
На тумбу пушку исковеркали,
Истрачен порох фейерверками,
На катафалк пошел лафет…»

Затем без перерыва был исполнен гимн КСП - песня Окуджавы “Поднявший меч на наш союз…”

По окончанию пения Травин заявил: “Господа, господа, слово предоставляется одному из самых уважаемых магистров Дубенко”.

Невысокий, седобородый мужчина середины 6-го десятка Валентин Петрович сказал: “Господа, я хочу поздравить всех с нашим двадцатилетием. Хотя аз есьм ваш покорный слуга столько лет ходящий вместе с вами, но не являюсь членом SCO.

Волной недоумения пробежало по толпе: “Как так, Магистр, а не член?”

-Куда столько лет смотрит Проценко! - радостно взвизгнул кто-то.

-Что делать, господа, - опять вступил в игру Травин. - Множество чудес происходят рядом с нами. Но поспешим, ибо у нас сегодня обширная программа в действии. Напоминаю всем ещё раз: за годы нашего существования у нас исчез м-меч-кладинец и п-прочее, включая зубы Орлова, но у нас остались флаг, гимн, наша цель и наша поросль, на которой земля держится, молодёжь, в крепкие руки которой мы и передаём нынче наши идеалы, которые, кстати, у нас тоже не украли…

-Кому они нужны? - выкрикнул толстоватый мужчина.

-Было бы что красть? - хихикнули из толпы.

-На рею предателей! - иерихонской трубой взревел Павлов. - В следующий раз вздёрну самолично.

-Поэтому, господа, - продолжил Травин, - Сегодня мы начинаем с приёма новых членов и первый из членов имеет или носит фамилию Коровин. Господин Коровин, ваш выход.

К кучке Магистров подошёл высокий, поджарый человек лет 29-30 с резкими носогубными складками в “штормовке” и спортивной шапочке.

-На колени, презренный, - рявкнул Павлов.

Коровин медленно опустился на грязный снег. Вперёд опять вышел Дубенко и сказал: “Вы все знаете Володю Коровина. Он много ходил с нами и вполне достоин. Проверить его”.

Свирепый Павлов, сделав замах шпагой, как топором для колки насквозь нафаршированного сучками чурбана, опустил её на левое плечо покорного неофита, в конце значительно замедлив скорость.

-Испытание выдержал, - сказал Павлов всё так же кровожадно и тут же, оставшемуся на коленях Коровину, Травин поднёс железную, объёмом в полбутылки полную кружку скотобоя без всякого жетона. Действительно, серьёзнейшее испытание... но героический Коровин прошёл его с честью, достоинством и очень быстро.

-Вот это да, - прокатился по толпе вздох удивленного восхищения подвергаемым, когда он перевернул кружку донышком вверх.

-Следующий, - продолжил Дубенко и неожиданно для самого удостоенного произнёс, - Олег Кротов. Мы все знаем Олега. Он тоже много ходил с нами и поэтому вполне достоин.

Кротов быстро прошёл к лобному месту.

возврат к началу.