Встречи.
Главная страница

ХХ Слёт.
Обложка.

-2-

Предупреждение: иногда, и только в силу крайней необходимости, используется ненормативная лексика!

-За этим дело не станет, - засмеялся Сергей, - Я несу неограниченное количество “Привета от бабушки”, - так называли самогонку, которую мастерски гнала бабушка Серова, - А пошли-ка внутрь: пока эти задисты вынесут, мы совсем обледенеем, - потащил Серов приятелей в манящие недра злачного места.

Внутри к стойкам не пробиться и тем более свободных столов не найти, потому “скоты” и примкнувшие к ним собрались кучкой возле автоматов. Заедая горечь пива, кто хлебцами, а кто и едко пахнущей копченой рыбой, продающимися здесь же, стали вспоминать былые походы и травить анекдоты, в основном нецензурные и “умеренно” политические.

Борис подошел позже и втиснулся в плотный кружок со стороны противоположной Серых. Знатный Магистр раскраснелся, расстегнулся, выпятил пузо и бойко вещал, красочно жестикулируя огромными, мохнатыми руками, помогающими богатейшей мимике круглого лица: “Делаем мы, значит, раз траверс…”

-А тут черный альпинист, - выкрикнул кто-то.

-Ага, а ты откуда знаешь? - грозно развернулся Седых в сторону выскочки.

В этот момент Олег Кротов заглотнул пиво и перехватил инициативу: “Просыпается утром после попойки отец семейства, головка болит, внутри тошнит. “Эх, - думает, - пойти, что ли опохмелиться? Или пивка попить? Или покурить? Нет, всё-таки лучше опохмелиться”. Тут в комнату вбегает сынишка и кричит: “Папа, я велосипед поломал. Помоги, пожалуйста, починить его”. “Ну, вот, сейчас я всё брошу, - отдав кружку с пивом и рыбу соседу, Олег нарочито разводит руками в стороны, - и буду чинить тебе велосипед”. Кто-то хочет вставить слово, но, мгновенно продолжая, Кротов пресекает все попытки захватить “трибуну”: “Или вот абстрактный тост: “Летит старый орел. Подлетает к нему молодой: “Куда мы летим?” Оглянулся старый, презрительно смерил салагу взглядом и молча полетел дальше. Так много раз. В конце концов, после n+1 попитки, - последнее слово он произнёс с грузинским акцентом, - молодого старый орёл и говорит: “А кто его знает”. Так выпьем же за нашу мудрую внутреннюю политику! Можно провозгласить так же: “Продовольственную программу, или мудрую внешнюю политику, или славную ленинскую партию, или…

-Всё зависит - сколько лет лагерей хочешь, - выкрикнул кто-то из толпы, и все засмеялись.

Серых одним залпом заглотнул очередную полную кружку пива и так рявкнул на весь зал: “Время!” что даже совсем окосевшие посетители в дальних углах оглянулись: “Ты чё, мужик?”

На ходу, допивая и закусывая, скотская толпа рванула к оставленным на улице рюкзакам и, похватав их, устремилась на платформу.

В третьем условленном вагоне звенигородской электрички уже сидело несколько участников предстоящего Слёта и среди них - знакомый Бориса Орлов, который обещал к 4 часам прийти на метро Киевская (так он делал всегда) и запомнившийся Борису с прошлого X1X Слёта своей демонстративно подчеркиваемой грубостью Борис Павлов.

Худой, длинноволосый, длинноносый, в старомодной ядовито-зеленой шляпе с широкими полями Белкин достал из футляра скрипку, настроил её и заиграл. Длинный, сухощавый, с маленькой бородкой в котелке Травин встал рядом со скрипачом. “Товарищи! – воздев руки, начал он чуть прерывающимся, пьяно-развязным, срывающимся на торжественность голосом, - Слушайте все. Маэстро, мы вас просим”. Маэстро, пошатываясь, чопорно раскланялся и фальшиво запиликал “Прощание с новогодней елью” Окуджавы.

Большинство пассажиров пригородных электричек, особенно постоянных и проводящих в пути час и больше, любят такие бесплатные представления, скрашивающие однообразие поездки; поэтому многие головы повернулись в сторону исполнителя, некоторые перестали кемарить, читать или трепаться с соседями. Травин закрыл лицо руками, подглядывая за происходящим сквозь пальцы, томно мычал, покачивался не в такт музыке и по завершении воскликнул: “Ап-плодируем все!”

-Травин, где ты уже успел так нажраться? Кто тебя напоил? - рявкнул на весь вагон Павлов.

-Люди добрые, - шаркнул ногой в сторону вопрошавшего Травин.

Пропиликав еще несколько песенок, Белкин аккуратненько спрятал скрипку в футляр и взялся за гитару.

-Все пьют, ах, извините, поют, а кто не пьёт, извините сердечно, не поёт тот ап-плодирует, - истошно закричал Травин, - Друзья! Мы все вместе едем, так давайте же ехать дружно! Давайте же ехать весело!

Зазвучали старые добрые “кспешные” песни. Среди исполнителей выделялся Серых - пел он, как и всегда, чувственно закатывая глаза и вкладывая в пение всю свою душу и большое жирное тело:
“Сладострастная отрава, золотая Бричмула, где чинара притулилась…”

В песне “На далекой Амазонке” чуть изменили слова и вслед за строчкой “…и я хочу в Бразилию” прокричали “а я хочу на БАМ”.

-Друзья, до свидания. Спасибо за компанию. Хорошо отдыхайте. Мы с вами встретимся ещё не раз, - распрощался Травин с продолжающими свой путь пассажирами перед выходом.

Густо-чёрная, покойная ночь встретила участников надвигающегося Слёта на обледенелой, безлюдной, обдуваемой студёным ветром платформе. Поднимающаяся по скользкой лестнице молодая женщина удивилась: “Опять туристы!”

-Туристы? Что это за туристы? - бросила её спутница, - Настоящие туристы ещё с 5 часов в лесу. Того и гляди, как бы чего не спёрли. Нормальных людей разве выгонишь в такую погоду и в такое время из дома. Праздник на носу, а всё дома не сидится. Носит их нелегкая.

Высокий Семенов по прозвищу Жень Шень засмеялся визгливо и как-то неестественно: “Ха, ха, ха” и повторил услышанное сначала Сергею Серову, который заржал взахлёб и удивительно притворно, а потом - Кротову, добавив описание ответа Серова: “Зергей в осадок выпал”.

Группа пересекла железнодорожный путь и погрузилась в безмолвный, погружённый во тьму лес. Под ногами нежно похрустывал свежий снежок и легко ломающаяся шуршащая корочка неокрепшего льда на лужах. Хрустально-чистую свежесть воздуха отравляли беспрерывно смердящие курильщики, составляющие абсолютное большинство колонны. Вдруг минут через 10 - остановка.

-Что случилось? - выкрикнул кто-то сзади.

-Первый привал, - зазвучал нараспев в темноте откуда-то сбоку голос Серова.

-Куда идём? - прокричал тот же голос.

-Серых ведёт, - сразу ответило несколько луженых глоток.

-Зачем идём? - покривлялся кто-то.

Движение возобновилось. Замельтешили фонарики, огоньки сигарет и неожиданно - яркий свет сбоку: с яростным гоготаньем подошел Серых: “А что вы здесь делаете?”

-Грибы собираем.

-Может, дальше и не пойдём? Давайте здесь и проведём Слёт, - хрюкнул Серых.

-Нет, вперёд! - заорали массы.

Легко и приятно шагалось сквозь торжественный сумрак лесной тропинки, вырезающей неровный, извилисто-петляющий шрам между стремительно уносящимися кверху стволами старых деревьев, прикрытых мрачным сизо-чёрным небом, неохотно подсвеченным считанными звездочками. Может быть, вслушиваясь во что-то, или убаюканные чем-то, или задумавшись, все умолкли.

Неожиданно, убив таинство молчащего леса, заорал во всю свою могучую глотку Павлов: “Травин!”

-Павел! - во всю ивановскую провизжал тот, оказавшийся рядом с Борисом. Таким образом, они "перерёвывались" некоторое время, а затем решили покричать дуэтом: “Серых! Серых! Но последний был где-то далеко впереди: не слышал или не захотел услышать.

Следующая остановка примерно через час на опушке леса, прекратившего свое существование перед выросшей впереди деревней. Серых разрешил 10 минут на отправление физиологических потребностей, ещё более интенсивный перекур и вновь вперёд через погруженную во мрак деревню, в которой блекло помигивали считанные окна, хотя не было и 7 часов вечера.

-За последним домом направо, - обернулся Серых к идущему рядом с ним авангарду.

Прошли совершенно тёмную улицу образованную угрюмо-чёрными силуэтами домов напротив незамерзшего пруда. Неожиданно за поворотом выросла высокая фигура в накидке - посланец из лагеря, высланный на помощь Серых.

От околицы деревни убегает куда-то в темноту обледенелая дорога.

-А еще говорят “зелёные береты”, - бодро вышагивает Седых.

-Что “зелёные береты”? - не понял Борис.

-Ну, разве кто-нибудь из "зелёных беретов" оставил бы п-з Кунцево, чтобы идти здесь, - брезгливо сплюнул Серых.

-Ни за что, - согласился Борис.

-А у нас большая часть ушла, - гордо проговорил Серых, отбрасывая щелчком окурок. - Оставила тёплый пивной зал, холодное пиво…

-Вонючую рыбу, - ввернул Борис.

-Вонючую рыбы, - эхом повторил Серых, окинув собеседника взглядом с ног до головы, - И идёт чрез лес, чрез тьму, чрез эту вымершую деревню.

-Крем’ни, что и говорить, - бросил кто-то.

-Оставить пиво на это мало кто способен, - поддержал из темноты писклявый голосок непонятной половой принадлежности.

Дорога упёрлась в поле. Через некоторое время Борис вдруг начал завидовать “зелёным беретам”, проникаясь их мудростью. Хотя он и не очень любил пивные залы, но сейчас ему захотелось туда: преодолевать вспаханное, замёрзшее поле, поднимающееся довольно круто вверх и обдуваемое леденящими порывами безжалостно налетающего ветра оказалось удовольствием ниже среднего. Смёрзшиеся до стальной жёсткости, покрытые тонким слоем недавно выпавшего снега комья земли глубоко, со злорадной мстительностью вгрызались в подошвы: будете знать, как шляться по ночам, нарушая наш покой.

возврат к началу.