|
|
Месть Предупреждение: используется ненормативная лексика. -4-После операций Аркадий не разговаривал и не двигался. Родители и жена с ужасом смотрели на молодого человека ещё столь недавно полного жизни, а сейчас живым трупом вписанного в больничное бельё. Тревога, отчаяние и боль, вызванные состоянием старшего сына совершенно не оставляли Абрамовым времени на младшего. Предоставленный сам себе, мучимый изматывающими головными болями, по сравнению с которыми боли во всём теле казались лёгкими покалываниями, Слава либо валялся днями и бессонными ночами на кровати, либо выбирался в город и бессмысленно бродил в полусне под жарящим, беспощадным солнцем израильского лета. Когда же в один прекрасный день он смог уговорить родителей взять его в больницу к Аркадию – до этого Слава даже не знал, где он находится – то вид старшего брата настолько поразил его, что в это же мгновение мозг пропитался лишь одной мыслью: «Убить их всех!» Как по мановению волшебной палочки куда-то исчезли боли и слабость. Неизвестно откуда ворвалась энергия, прояснившая голову и наполнившие мышцы силой. Вернувшись в Хедеру, Слава тут же пошёл разыскивать известного ему ещё по Дербенту молодого человека, которого все так и звали не по его имени Изо, а просто «Киллер». Приблизившись к дому Изо Елизарова, Слава опять нос к носу столкнулся с Юрием Эммануиловым. -Какие люди, - радостно и широко развёл руки в стороны Эммануилов. -Пошёл на хуй, - оттолкнул наркомана Слава. -Вот так прямо и на хуй. А может, я тебе пригожусь? Ты ведь сюда не просто так. Давай лучше курнём. «Давай закурим, приятель по одной», - на удивление правильно пропел мелодию Юрий. -Пошёл на хуй. Меня из-за тебя из больницы выперли и чуть не турнули из армии. -Ах, они, какие нехорошие дяди, мать их за ногу, - пригладил Эммануилов свои длинные, лоснящиеся от грязи волосы. -Хватить базарить. Вали, - попытался Слава продолжить свой путь. -Давай, давай, только у меня есть информация, за которую ты меня будешь поить в лучших ресторанах Израиля три, нет, четыре недели. -Иди, на хер, - скривился Слава, решительно двигая вперёд. -Хочешь узнать кое-что интересное о Роберте? Дёрнувшись, как от удара током, Абрамов развернулся и одним прыжком подскочил к Юрию. -Вона, как, а то иди на хуй. -Эта тварь разве не в тюряге? -Он-то в тюряге, а вот одного из его корешей, который тоже участвовал, отпустили под домашний арест, как не опасного. Такова она израильская правосудия – заботливая о бандитах. -Кто это? -Ты его и не знаешь. Пётр Исаков. Так, хорёк хорьком. Скользкое говно, на которое приличному человеку и наступить-то противно, но сейчас он тебе нужен. Давай курнём и я тебя отведу. -Курить не буду. Пошли, - схватил Слава Эммануилова за грудки. -«Была бы честь предложена», - как любила говорить моя мама – учительница русского языка и литературы на нашей общей доисторической Родине, а ныне простая метапелет 1, которая вынуждена сидеть со старым пердуном за несчастные копейки, то есть, местные шекели. -Пошли. Где он? - опустил Слава руки. -За нами дело не станет или не встанет, - закурил Юрий сигарету с гашишем, - Я – самый полезный кадр во всей Хедере. Прошу меня любить, жаловать и баловать. -Я веду тебя в ресторан «Кавказ» в Тель-Авиве, - потянул Слава молодого человека за рукав. -Вот это другой разговор. Это по-мужски, это по-нашему. А то, на хуй. Меня надо любить, холить и нежить много-много раз и два-с. Минут через пятнадцать они подошли к одной из старых построек - 4-хэтажному, серовато-обшарпанному домишке «на курьих ножках» - совсем странному продукту израильской архитектурной мысли (сомнительно можно ли использовать это слово). Прелесть этого строения заключается в том, что примерно четверть второго и далее этажей, до пяти, поддерживается двумя квадратными, тонкими колоннами. В случае даже небольшого землетрясения все эти «курьи ножки», коих множество по стране, сложатся, даже не как их собратья - карточные домики "без курьих ножек", а ещё быстрее. Пока же. Всё хорошо. И будет хорошо. -Эта тварь уже дома, а Аркадий! Что за блядские законы! Почему они над нами так издеваются? – в сердцах выкрикнул Слава. -Это там, на доисторической Родине вор должен был сидеть в тюрьме, а у нас здесь гуманизм, свобода и много всякого сброда. Надо же, и стихи получились, способный я, всё-таки, - покрутил головой Юрий, выразив лицом полное удовлетворение собой. -Хоть куда, - фыркнул Слава. На втором этаже Юрий затушил сигарету, бросил окурок на пол и позвонил в дверь. -Кто там? – зазвучал мужской голос, показавшийся Славе очень знакомым. -Свои, только свои и никого кроме своих, так как чужих не держим или не водим, - на этот раз Юрий скорчил на своём овальном, покрытом щетиной лице гримасу презрения. Дверь открылась. Слава остолбенел – это был тот самый, долговязый, чернявый, с руками в наколках и пальцах в дешёвых перстнях, один из двоих неприятных типов, которых они сменили в ту страшную ночь. Хозяин квартиры тоже мгновенно узнал своего незваного гостя и попытался захлопнуть дверь. Но не тут-то было: нога Славы нанесла резкий удар по двери, передавшей его энергию, хорошо хоть ослабленную вовремя подставленной ногой Эммануилова, лицу, не ожидавшего такого развития событий молодого человека. Не окажись Юрий на удивление шустрым, то и схваченная им рука Славы всей движимой ею сокрушающей мощью обрушилась бы на хозяина. Молодой человек взвыл и схватился за повреждённый лоб. -Брэк. – завизжал Юрий, - Его самый гуманный израильский суд приговорит к вышке. Вспомни, какие у нас великие задачи – разве за тем мы пилили столько времени по такой жаре, вместо того, чтобы давно наслаждаться настоящей кавказской кухней в ресторане «Кавказ». Расквасить его харю мы всегда успеем, но всё в своё прекрасное время. -Вы не имеете права, - плачуще заголосил хозяин. -Я тебе, блядь вонючая, сейчас покажу права и обязанности израильского бандита и грабителя, - зарычал Слава. -Пётр их знает всех наизусть, - резво втиснулся между Славой и напуганным молодым человеком Юрий, - Приглашай, немедленно, падла в дом, пока и я не решил, что пришло время с тобой кончать. Пришли такие достойные люди, а ты маринуешь их, херов козёл на пороге. Никакого этикета, у вас кавказцев. Хорошо хоть мне повезло, что у меня лишь папа из ваших, а мама - чистокровная русская, лишь папа и мама её ашкеназийские 2 евреи из Одессы-мамы, о чём я совершенно не раскаиваюсь. -Петя, кто это? – зазвучал из комнаты встревоженный женский голос, и в коридор вышла полная женщина в чёрном платке, какие носят пожилые и старые кавказские еврейки, - Кто это? Я сейчас милицию вызову. Почему вы? Петя – под домашним арестом. Вы не имеете… -Ша, бабушка. Во-первых, в Израиле уже давно никакой милиции нет, а её заменила полиция, которая не бережёт не только нас, но и вас. Во-вторых, мы-то именно там и служим - вот моё удостоверение, - достал Юрий из бокового кармана помятое, грязное удостоверение личности и мгновенно спрятал его в задний карман. -Чего вы хотите? – заколебалась женщина. -Любви, бабушка. Много любви, уважения, обаяния, рукоплескания. Встреча наша будет очень мирной. В этом я вам порукой и вот вам моя рука, - протянул Юрий в направлении хозяйки свою широкую кисть с густой чернотой под ногтями. Ошеломлённая женщина пожала протянутую руку. «Так-то оно намного нам и вам лучше. Где изволите принимать нас. Побеспокойтесь, только, ради вашего же счастья, накормить нас и напоить». Совершенно растерявшаяся хозяйка, рысцой, плохо вяжущейся с её обильными формами, рванула на кухню. -Вот что, ты, кавказский пленник. Если ты не хочешь стать органическим удобрением, то прими нас, как самых дорогих тебе гостей и расскажи нам всё, как на духу. Как ты сам только что видел, намерения у моего друга самые серьёзные, - Пётр потёр помеченный красной полосой лоб и посмотрел на свою ладонь: «Проходите». -Почему вы нас? – уставился Слава на одного из своих недавних экзекуторов, когда они уселись за круглый столик в центре небольшой вытянутой комнате. -Поверите, мужики, не знаю, не понимаю, - развёл неудачливый бандит руки в стороны. -Хочу прояснить тебе одну пикантность, если ты, пиздюлина, знаешь это слово. Если ты не покаешься перед нами, как на духу, то мы тебя размажем по этой замечательной стенке, покрытой ковром, - Юрий кивнул на указанное им место, - С тёплым калом. И никто не сможет отличить, где ты, а где тёплый кал, который к тому времени уже застынет мерзкой какашкой, которая ты и есть, падла. Ковёр только жалко – я подозреваю: ручная работа. В этот момент в комнату вошла хозяйка дома с подносом, на котором стояли тарелки, миска салата и банка хумуса 3, а на чистой салфетке лежали местные лепёшки, называемые питами. -Как вас зовут-то, мамань? – подхватил Юрий поднос из рук женщины и поставил его на столик. -Берта. -Вот что, драгоценнейшая, Берта, отчество не спрашиваю, так как мы живём в стране без отчеств, на сухой-то и в горло ничего не полезет. -Да нельзя, ребята, Петя ведь под домашним арестом, - нервным движением поправила хозяйка платок на голове. -Нам, Берта, всё не только можно, но и нужно, так как мы при исполнении, а оно сами понимаете. -Хорошо, хорошо, хорошо, попятилась задом хозяйка, выскочила из комнаты и вскоре вернулась с бутылкой местной водки, называемой «Кеглевич» и тремя стаканами. -Гуд, зер гуд, Берта, - схватился за ёмкость с жидкостью Юрий, тут же начав разливать её по стаканам. -Петенька, что это у тебя на лбу, - только сейчас обратила внимание хозяйка на изменения в её внуке. -До свадьбы заживёт, мадам. Теперь, позвольте нам продолжить плодотворную беседу, - встал, бесцеремонно выставил пожилую женщины из комнаты Юрий и закрыл за ней дверь. -Пить до дна. Ле хаим 4, господа бояре, - опрокинул в себя первым стакан водки Юрий и поставил его на стол, - «Тот, кто водку пьёт и пиво – тот пособник Тель-Авива». Так вот, пособники. Петя, ты ещё не всё понимаешь, козявочка. Я ведь не шучу, урод. -Кто приказал нас замочить, - уставился в упор на врага Слава. -Не знаю, мужики, - побледнел до цвета недавно побелённых стен комнаты подследственный. -Я сейчас закрою дверь, чтобы старая карга нам не помешала, когда ты начнёшь визжать, - встал Юрий. -Почему Роберт…? – задохнулся Слава, не способный продолжить, так как перед глазами его выплыл распластанный на кровати Аркадий. -Почему вместо культурного, тихого и приятного во всех отношениях грабежа вы, выблядки, устроили Линч над своими? - как бы невзначай взял со стола нож Юрий, - Отвечай, блядь, а то у меня руки дрожат, и ножик может оказаться у тебя в животике, тварь поганая. Не специвально, разумеется, а чисто случайно, конечно. А это есть две большие разницы, как говорили на родине моих ашкеназийских дедушки и бабушки в Одессе. -Роберту кто-то вас заказал. -Во, сука. Теплее. Кто? -Я вас защищал, - неожиданно слёзы потекли по щекам Петра, - Если бы не я, то он бы совсем… -Кто, тварь, заказал ребят? -Кто заказал нас? – вскочил Слава. -Режьте меня на куски – не знаю, - залился слезами и соплями недавний грабитель. -Ты только не подумай, гнида, что мы разыгрываем традиционную сцену двух следователей: доброго и злого. Это совсем не так - мы два очень добрых следователя, только я ещё добрее, и поэтому ты нам всё расскажешь, блядь, из одной лишь любви к нашей доброте. Как там у Достоевского, которого ты не читал, гнида: "Доброта спасёт мир". Тебя же , падла, спасёт только чистосердечное признание. -Режьте меня на куски – не знаю. -Про куски мы уже выучили – спасибо за науку пытать. Но кто знает? – опять разлил водку по стаканам Юрий, - А теперь, фуфло, до дна. Пётр опрокинул в себя стакан водки, забросил в рот чёрную оливку, жадно схватил питу, обмакнул её в хумусе, откусил, почти не жуя проглотил и заплакал, - Серёга Азраев. -Где он? -В камере предварительного заключения. -Это тот пидор, который был с тобой, когда мы вас меняли? - опрокинул в себя Слава обжигающую жидкость. -Да. -Вы всё знали? -Да, - задрожал Пётр. -Всё было подстроено. -Да. -За что вы нас? За что? – сорвался голос Славы. Пётр налили себе ещё полстакана водки, выпил, опять закусил лепёшкой с хумусом: «Мы погнались за двумя зайцами – грабанули ювелирку и получили баксы за вас». -Дедушка Мазай и зайцы, - сплюнул на чистейший пол Юрий, - Сейчас ты, падла, на вертеле. -Кто заказал нас? – сбросил тарелку с хумусом на пол Слава. -Жалко, такой закусон пропал, - размазал Юрий по полу ногой продукт консистенции густой смены. -Не знаю. -Ну, Азраева ты уже сдал. Это хорошо. Это тебе большой плюсик. Но всё равно, чует моё нутро, я тебе не верю, - вывалил салат на пол Юрий, - Я передумал. Тут мы тебе будем разыгрывать классику - два следователя: добрый и злой. Кто есть кто? Ума не приложу, гадина. Думаю, что добрый – это я, - опять взял нож в руки Юрий и поднёс его кончик к проекции сердца на грудь хозяина. -Сейчас слушай внимательно. Если вдруг каким-нибудь боком, а ты знаешь, что это так, выплывет, что ты знал заказчика, то я выношу тебе смертный приговор, - встал Слава. -Приговор окончательный и никакому обжалованию не подлежит, - вскочил на ноги Юрий, кольнув Петра ножом, отчего тот дёрнулся и заревел. -Вытри, падла, свои скупые мужские слёзы грабителя и поведай нам всё, как на духу, если хочешь жить, конечно. Что совершенно необязательно, для такой гниды, как ты, - чуть покачивался Юрий. -Они меня убьют, - плакал навзрыд Пётр. -Тебя, падла, посадят, а ты – не воруй. За длинным рублём, тварь, погнался, - сел Юрий. -Кто? – схватился за край стола Слава и приподнял его в направлении хозяина квартиры. -На работу я устроиться не мог. Маму с работы уволили. Мы не могли платить машканту (ипотечная ссуда) за эту квартиру и банк грозил нас всех выбросить из квартиры… -О своих бедах расскажешь социальному работнику и психологу в тюрьме, - откусил кусок питы Юрий. -Ты знаешь, что вы сделали с Аркадией? - резко опустил на место ножки приподнятого им стола Слава. -Прости. Я, на самом деле, не хотел. Я думал, мы вас только чуть попугаем и всё. Я этого не хотел. Мне самому каждую ночь та ночь снится. Даже мама и бабушка говорят, что я по ночам кричу и плачу, а потом просыпаюсь весь в холодном поту и больше не могу заснуть. -Кто? - прохрипел Слава. -Мне крышка. Михаил Эфраимов.
1 – метапелет - иврит - домашняя работница в доме больного (от социальной службы).
2 – АШКЕНА`З (אַשְׁכְּנַז), библейское название страны и народа, обитавшего в ней. Ашкеназ, по-видимому, граничил с Арменией и простирался до Верхнего Евфрата. В Библии (Быт. 10:3, I Хр. 1:6) Ашкеназ числится среди потомков Гомера, сына Яфета. Название Ашкеназ встречается и в книге пророка Иеремии, в отрывке, призывающем государства Арарат, Мини и Ашкеназ восстать и разрушить Вавилон (51:27). Упоминание Ашкеназа в одном ряду с государствами, соседствовашими с Арменией, позволяет полагать, что и Ашкеназ находился в этом районе. В средневековой еврейской литературе название Ашкеназ служило для обозначения областей Северо-Западной Европы: первоначально территории по берегам Рейна, густо заселенной евреями, а затем Германии в целом. Отсюда — АШКЕНАЗи — немецкий еврей или потомок немецких евреев
3– хумус - восточное кушанье из нута (турецкого гороха) - закуска из пюрированного нута, с различными добавками, напрмиер: оливковое масло, чеснок, сок лимона, паприка, сезамовая паста.
4 – Ле хаим традиционный еврейский тост «За жизнь».
возврат к началу. |