|
|
. На пороге
На пороге
Совпадения имён, фамилий и всего остального невозможно, потому что всё ниже написанное не имеет никакого отношения к прекрасной и прочей действительностям.
Звонок мобильного разрушил странный сон: мне снился БАМ - Байкало-Амурская магистраль. Я иду с кем-то по заросшему высокой травой полю в нескольких метрах от полотна железной дороги. Мы подходим к одному из мостов. "Вот видишь, здесь никто не ездит – даже трава выросла и достигает высоты деревьев", - говорит мой попутчик. Я вижу огромные травы, достигающие верхнего яруса моста, и открываю глаза. На экране высветилось имя старшего сына Ариэля. -Пап, у меня хакпаца (срочный вызов). Ты сможешь отвезти меня на базу? -Разумеется, - с огромной неохотой начинаю я покидать тёплую кровать, вползая в противный влажный холод не обогреваемого дома - израильская зима. У нас нет кондиционера. Они дороги, во-первых, и, во-вторых, ни жена, ни я их не любим. У нас есть лишь электрические обогреватели, но, опять же, из-за дороговизны электричества, мы включаем их только в достаточно редких случаях снижения температуры градусов до 5-6, выше нуля, разумеется. Потому зимой мы все спим одетыми. Минут через 15 я подъехал к площадке рядом с домом сына – он уже ждал меня. "Веди, – вылез я, обошёл машину и занял место рядом с водителем, - Что случилось? -Всё тоже. Я не могу тебе сказать, так как нам запретили. Дело очень тонкое. Если оно пройдёт, то это будет эффект разорвавшейся бомбы. -Мало у нас разорвалось бомб в прямом и переносном смысле. Это не против хамасной мрази? -Местные. -Я давно не знаю, что хуже. Они будут не менее опасны: какой-нибудь мерзкий пахан с бандой телохранителей. -Они более опасны, потому что правила строже. -Я надеюсь, что ты наплюёшь на их правила открытия огня и начнёшь палить при первом же намёке на опасность. Лучше уж сядь в тюрьму. Пусть сидящие в тёплых кабинетах твари, придумавшие эти правила, и их дети подставляются. -Нет вопросов, - неожиданно Ариэль свернул в сторону, хотя ближе было бы продолжать по скоростному шоссе. -Что случилось? -Время от времени я меняю путь – не хочу рутины. -Ты что-то подозреваешь? Кто-то следит? – внимательно посмотрел я на сына, подумав, - Не за каждым параноидным не следят. -Прямо нет, но мы живём в десяти километрах от Вади Ара. -Да, оврага Ара, который оккупировали несколько арабских деревень во главе со столицей антиизраилизма и братьев мусульман 1 – Ум-Эль-Фахмом. Их тут тысяч сто, если не больше. Как они перекрыли это, одно из стратегических шоссе в 2000 году, и ты не мог вернуться домой, - проговорил я, про себя продолжив, - Тогда ты был с Иланой, как жаль, что сейчас ты не с ней, - вспомнил я девушку Ариэля тех лет, которую часто сравнивал с его женой, нравившейся мне всё меньше и меньше, помолчав, продолжил, - Летом обещают войну. Мало шансов, что арабы не перекроют это шоссе. -Побыстрее бы уж война. Ладно бы только перекрыли: одно из моих кошмарных видений, это их озверевшая толпа идёт громить нашу деревню. -Сценарий совершенно правдоподобный: погромный потенциал арабов – самого высокого качества. Вспомни, как они в Раммале (городок в Иудеи) разорвали на клочки двух несчастных резервистов, Нуржица и Авраами 2, заехавших к ним по ошибке в 2000 году. Как они бегали с дымящимися кусками человечины в Газе, когда подорвали БТР и все солдаты погибли. Чтобы ликвидировать 6 миллионов евреев арабам ни газовых камер, ни крематориев не потребуются. Мы видим, как они относятся друг к другу, на пример, сейчас в Ираке. Это совсем другой мир. Совсем иная цивилизация. Война цивилизаций – есть ежесекундная реальность, нравится это или нет. Только либерасты этого не понимают. Хотя часть из них на этом и зарабатывает. Они надеются, что им головы не отрежут… Мы подъехали к базе, где Ариэль держал полный спецоборудования микроавтобус их группы. Вышли из машины и обнялись: "Всегда стреляй первым". -Будет хорошо, - ответил Ариэль и пошёл к воротам. Я посмотрел в след высокого, ладно сложенного, накаченного молодого человека - настоящего воина, сел в машину и тут же вспомнил, как во время одного из терактов возле торгового центра Эммануэль погиб молодой человек – охранник. Его знакомый мне рассказал, что мать погибшего много раз просила, почти умоляла сына: "Стреляй! Не думай! Лучше ты сядешь в тюрьму, чем ляжешь в могилу". Он не выстрелил. Я очень хотел верить, что мой сын выстрелит. Пусть повоют арабские матери – они так гордятся своими людоедами, когда те преуспевают разорвать на куски хотя бы несколько человек. Пусть отправляются к своим 73 шлюхам в их небесном борделе в одиночку. Вернувшись домой, я немедленно заснул и был разбужен мобильником, но на этот раз игравшим роль будильника. Как здорово, что всё тихо – не дай Б-г, если что-то не в порядке, то сразу же, даже ночью приходят представители армии или полиции, чтобы сообщить родственникам о происшествии. Третий сын тоже уже спал дома - вчера уехал посидеть в одном из пабов со своими приятелями. Сколько молодых людей погибло и было изуродовано, возвращаясь поздней ночью, точнее ранним утром с таких увеселений. -Отличное начало дня, - подумал я и пошёл в ванную. В конце февраля природа порадовала страну первым суховеем. Тёплый ветер из пустыни Аравийского полуострова вызвал повышение температуры и покрыл страну неприятным, желтоватым маревом пыльно-песочной бури. Мир выглядел серовато-желтоватым, неясным, необычным, неприятным, угрожающим. Всё покрылось тонкой плёнкой грязи, замутившей стёкла домов и машин. На лавочке напротив калитки ведущей во дворик перед диспансером уже сидел мой пациент Перец Илан. -Праведник доктор Нер, - вскочил он мне навстречу, - Я должен сообщить вам что-то очень важное. -Значит, он узнал мою машину. Не люблю я этого. Сейчас я - праведник, а завтра, когда не выполню его очередного бредового требования сразу же стану главным врагом, которого следует наказать, и нет лучшего способа, чем повредить машину, - подумал я и сказал, - Илан, вы ведь знаете, что сегодня мы принимаем первичных, а потом у нас заседания. -Два слова. Доктор, эти раввины до того обнаглели, что когда я начинаю работать, они устраивают мне голоса. Накажите их доктор по всей строгости закона. Я знаю таких праведников, как Любавический Ребе 3, я уверен, что он следит за мной с Небес и помогает. За вами, кстати, тоже – я уверен, что он помогает и вам... -Будем надеяться, Илан, будем надеяться, - вошёл я в диспансер, Перец - за мной. Меня охранник не проверял. Больного же он задержал. Поздоровавшись с регистраторами, я быстренько поднялся в кабинет. Не прошло и нескольких минут, как на пороге стоял Перец. -Доктор, найдите мне хорошую, чистую русскую девушку. Если не получится с русской, то можете - немку. Я уверен, что посол Германии в Израиле с радостью вручит мне немецкое гражданство, и я получу пенсию по инвалидности так же из Германии. Кстати, мне стали нравиться и йеменские еврейки, но жениться на них я не хочу. Я сейчас предпочитаю европейскую женщину. Мне нужен ребёнок. Я буду учить его Торе, - без моего приглашения Илан сел на стул и понизил голос, - Я знаю, что вы не только служите в Шабаке 4, но у вас высокий чин и в КГБ. -Слово ФСБ он ещё не выучил. Только подобную чушь несут и местные СМИ: все "русские" для них пьяницы, проститутки, а при деньгах – мафиози, - подумал я, готовясь к началу рабочего дня, и спросил, - Откуда вы знаете, Илан. -Я вас вычислил, доктор, но не волнуйтесь, я вас не сдам. Кстати, скажу вам откровенно, Юваль Дискин (начальник всё того же Шабака) очень злится, что я не обращаю на них никакого внимания. Я же специально не обращаю на них никакого внимания. Они везде дают взятки, чтобы опорочить меня. Доктор, найдите мне невесту. -Илан, врач - это не работник брачного бюро, - про себя я добавил, - И не поставщик девиц по сопровождению. -Вы можете, доктор, можете. Я в вас уверен, - засмеялся он. -Значит, опять появились голоса, - вспомнил я начало беседы, - Ничего его не берёт, чёрт его подери. -Ави Дихтер (министр внутренних дел и бывший начальник Шабака) специально подсылает этих раввинов, чтобы они испортили наши отношения, столь успешно сложившийся лечебный альянс. -Дихтер, конечно же, тварь, как и все в нынешнем руководстве, но у тебя крыша едет всё дальше и дальше, - подумал я и сказал, - Придите к трём часам. -Я пойду в посольство США и попрошу пенсию – они тратят столько денег в Ираке. Пусть и мне дадут несколько крох, с них не убудет. Америка не обеднеет, но сделает доброе дело. Но к посольству России я не приближусь – страшно – не буду просить у них ничего. Они травят людей. Хоронят живыми. Облучают. Русских я боюсь. У американцев есть суд и закон. Но вызнаете, что Ельцин в своё время требовал освободить меня от лечения. Это шутка, - видимо что-то проскользнуло в моём взгляде, - Но я слышал об этом по радио. Не надо быть шизофреником, чтобы это понять. Будьте активнее, доктор, – больше арестов. Таких людей, которые нарушают все человеческие и божественные законы вы должны арестовывать – это ваша задача. Никто её вместо вас не сделает. Больше ставьте подслушивающих устройств, всуньте им в их зубы, когда они их лечат. Неужели я вас должен учить. Арестуйте Дихтера, пока он не натворил столько бед, что у нас и страны не останется… -Этот тяжёлый сумасшедший иной раз попадает в самую точку, - подумал я и сказал, - Илан, придите к трём часам. Наконец-то он вышел. Но назначенный на 8 часов утра пациент не пришёл. "Чем дольше их здесь нет, тем больше мне здесь нравится, " – вспомнил я детскую шутку и сел писать письмо. В этот момент зашла социальный работник Татьяна Гольдвасер - узнала, что я свободен. -Вы знаете, что сегодня должно быть общее собрание сотрудников диспансера по поводу реформы. -Теперь знаю. Наша замечательная власть предержащая желает сбросить с себя всю ответственность за здоровье обывателей и, что ещё хуже обывательниц. Чего ожидать от власти, которая устроила погром своих самых лучших граждан, а потом изгнала их, сделала 10 000 процветающих, законопослушных, патриотичных людей бездомными, изуродовала столько детских душ. Какое-то проклятье. -Мне становится всё страшнее и страшнее. Я не понимаю, как развернётся дальше. Доктор Векслер давно не управляет диспансером… -За что мы с вами его и любим, - ввернул я, - Не хочу никакого руководства, особенно израильского. Мы ведь видим, какие твари прорываются вверх. Помните анекдот советских времён, когда любимым спортом генсеков была гонка на лафетах. Звонит некто в ЦК и спрашивает: "Вам генеральный секретарь нужен?" "Вы что идиот?" "А это что, единственное требование?" Татьяна засмеялась: "Нет, я такого не слышала. Расскажу сегодня мужу. Правильно, доктор Векслер – лучший руководитель, он не мешает. Жалко, что не все в диспансере это понимают. Не знаю, чего они ищут. Более того, я боюсь, что некоторые к тому же пишут на него жалобы. -Это – святое. Государство переложило ответственность за здоровье населения на больничные кассы - все медицинские специальности уже переведены на этот путь, кроме психиатрии. Но психиатрия – особая специальность. Сомнительно, способна ли медицина вообще быть прибыльной, но уж точно психиатрия – не может, во всяком случае, так называемая большая, то есть, не невротики, а шизофреники и прочие из их круга. Только в психиатрии есть принудительное лечение. Его будут оплачивать сами сумасшедшие? Если нам выделят определённое число встреч на месяц, полгода, на год, то как быть в случаях обострения? -Никто об этом не думает. Им бы сейчас сбросить с себя, чтобы больше осталось разворовывать. Есть какое-то движение протеста, но, слабое. Я уверена, что они впихнут в реформу и психиатрию, - сказала Татьяна, - Кончится всё это тем, что условия нашей работы будут значительно ухудшены. Понятно, что лечение от этого лучше не станет. -Кстати, скоро в Израиле наступит дефицит врачей. Эта мудрая власть угробила почти весь потенциал выходцев из России, которые, как снег рухнули на эти пустые, правящие кочаны. Хотя, нет, извините, они не пустые: они нафаршированы лишь одним: набить свои карманы и поправить. Их дети уже живут, в своём большинстве за границей, а над нами можно ставить любые экскременты. -Я так рада, что у меня девочки. -Я себя и этим утешить не могу. Я всё чаще думаю о другом: или и в этом театре абсурда, бреда и мерзости есть какой-то смысл или его нет ни в чём. -Наверное, вы правы. Вы знаете, недавно у меня произошла совершенно неожиданная встреча - меньше всего я ожидала увидеть этих людей в Израиле. С её дочкой я училась в школе – её отец был казах, какой-то большой партийный чин, но почему-то они жили в Узбекистане, а не в Казахстане. Мать, вроде бы была немкой, во всяком случае, за такую себя выдавала. С девушкой у меня не было никогда никакого контакта, что-то меня в ней отталкивало. Она хорошо училась, старалась, но золотую медаль дали мне. После поступления в университет, я пришла к директору школы – у нас с ней сложились хорошие отношения – такая по внешнему виду простая русская, что называется бой-баба, справедливая, не переваривающая наушничества и тени на плетень. Я ей рассказала о поступлении, мы поболтали и под конец она мне и говорит: "Я хочу, чтобы ты и это знала. Мама той девочки, полуказашки-полунемки сразу же после вручения аттестатов пришла ко мне и говорит: "Если Гольдвасер не поступит, то будет понятно, что она получила золотую медаль за взятку. Я этих жидков выведу на чистую воду – они все купили дипломы. Я этого дела так не оставлю". С течением времени казахи в современном Ташкенте Каримова стали так же не нужны, как русские или евреи, пусть они и мусульмане. Этого добра современным узбекам тоже не надо. Эта семья очень хотела в Германию, но не смогли пробиться, так как не доказали что-то через суд. Сын приехал в Израиль несколько лет назад. Мать с дочкой - сейчас... -Приехал я на Родину, историческую, в основном. Как здорово, - зашёл я в Интернет. -Мне рассказали, кто сейчас едет в Израиль: из 14 человек ульпан (курсы по изучению иврита) окончили только 4. Не смогли, не захотели, собираются тут же переехать куда-нибудь на Запад, большинство рвётся в Германию. -"Германия превыше всего", - усмехнулся я, и в этот момент в дверь заглянула пожилая, крашенная под блондинку женщина – пришло время браться за работу. Социальный работник вышла. -Моя дочь работает в каньоне в Эммануэле. Я работала сиделкой. В тот день у меня был выходной. В мой выходной я не могу пойти к моей дочке? - не успев присесть, начала женщина чуть хрипловатым тоном и временами плохо понятным произношением, - Это был последний теракт в Эммануэле… -Дай-то Б-г, чтобы последний. Какого числа это произошло? – я запутался во всех этих арабских проделках, сколько их они устроили, кроме 11 сентября 2001 года. -Не помню. Я уже прошла первый светофор. Я оказалось очень близко к взрыву. Я упала. Помню огонь, а затем темноту. Мрак. Потом почувствовала запах горелого мяса… -Сколько таких историй прозвучало в наших кабинетах. Сколько жизней загублено, изуродовано, искалечено. Если пересчитать на квадратный метр, то Израиль "впереди планеты всей". Уж лучше бы "в области балета". Нас ведут на заклание, и мы покорно бредём. Тьму египетскую, ад кромешный, море крови и страданий обрушили на страну продажные, подлые, безумные твари, захватившие власть ради неё самой, набивания своих бездонных карманов и тяжелейшего шизофренического бреда, который они прозвали "мирным процессом", - в который уж раз рухнул я в эти даже не мысли, а сгустки отчаяния, неприятия, ненависти, бессилия. Моё главное израильское чувство, с которым я пытаюсь бороться – это ненависть к власти. Я спасаюсь лишь расслаблением, потому что ненависть, прежде всего, разрушительна для самого ненавидящего и мыслью, моим бредом: «И в этом есть смысл, который мы просто не понимаем. И в этом есть смысл, и эти посланы в наш мир с какой-то важной целью, пусть их деяния нас так раздражают… » -С тех пор я разучилась есть мясо. Я так любила шашлыки, а сейчас от одного этого слова меня тошнит, и тут же я чую этот запах горелого мяса. -Сколькие стали вегетарианцами. Теракт - порождает импринтинг, только, в отличие от птиц, которые принимают за мать любой объект, который они видят сразу после рождения – он навсегда запоминается их мозгом, здесь же впечатываются в плоть, в кровь, в души ужас аннигиляции, полного уничтожения, истребления, в момент совершеннейшей неготовности к этому. У абсолютного большинства рушится личность, у большинства – навсегда. Мир обращается в не надёжный, страшный. Ни на кого и ни на что нельзя положиться. Жизнь обращается в сплошной кошмар… -Этот мрак всё время перед моими глазами, как и мужчина, нога которого лежит рядом с ним, а из раны хлещет кровь. Я вижу и слышу плачущих детей. И тела, которые уже не двигаются. И опять вспоминаю огонь. Всё время вспоминаю огонь, мрак, запах, тела, крики. И вдруг я стала орать: "Почему это случилось? Почему это случилось?" Я помню, что кричала одно и то же, но не могла остановиться, что-то толкало меня, и я металась, как очумелая. Приехали "Скорые помощи". Меня с трудом впихнули в одну из них – я не хотела никуда ехать. Я как будто бы всё понимала и ничего не соображала. Бегала по площади, как заводная. А потом я не смогла работать: у меня пропали все желания. Я проработала всю жизнь. Я вырастила пятерых детей. Один лучше другого: учитель, офицер в армии, работник банка. Никто не стал ни наркоманом, ни паразитом. Сейчас я ничего не хочу. Я любила одеваться, а сейчас мне всё равно, хоть в тряпках выйти на улицу. Я целыми днями ничего не делаю и не нахожу себя. Я – не я. Я себя потеряла. Меня взяли и куда-то выбросили. Я злюсь на жизнь. У меня тоска. Я не сплю. Я боюсь закрыть глаза – тут же перед глазами тела, в ушах - крики, в носу запах гари и мерзкая вонь пережжённого мяса, Если под утро засну, то тут же просыпаюсь, так как снится мне то же самое. Я ложусь и сразу же шум, как будто бы кто-то посторонний бродит по дому… -Конечно же, пережившие этот ужас спят, но сон не освежает, не обновляет, не даёт сил. Люди просыпаются разбитыми, часто мокрыми, испуганными… -Я не могу быть дома одна. Я перестала работать и ничего не могу делать дома. Я похудела на 20 килограмм… -Немного лишних осталось и сейчас - только и врагу не пожелаешь такого похудания, - вдруг я вспомнил, что ещё не попросил её представиться, - Как вас зовут? -Хадад Сара. Я ужасно злюсь на страну – она не даёт мне то, что мне положено. Я не побираюсь. Я всю жизнь проработала. Они не защищают нас. Национальное страхование даёт арабам. Наши убийцы живут в наших тюрьмах на наших хлебах, как в гостиницах, а мне они не дают. Почему? Я родила пятерых детей и всех вырастила, сделала людьми, а ко мне такое отношение! Все мои дети отслужили в армии, кроме самого младшего сына. Я не хочу, чтобы он пошёл служить. Я бы сейчас уехала из страны, если к нам так относятся. Врагам, нашим убийцам всё дают, переводят деньги арабам в Газу, а на нас наплевали, нас забыли, нас выбросили к чертям собачим на помойку… Я слушал слегка кивая. Сара замолчала и застыла в какой-то неудобной позе. -И в этом тоже есть смысл? – подумал я, - Как иначе. Только не понять его, пока жив. В астральном мире всё прояснится и станет хорошо, чтобы начать следующую инкарнацию… -Моя мама была в немецком гетто, - вновь заговорила Сара. -Она из Европы? -Нет. В Ливии немцы тоже не баловали евреев. Знаете, я как будто бы пережила войну. -Почему, как будто бы – намного хуже войны, - сказал я и подумал, - Солдат знает, что в него будут стрелять, воин готов физически и психически, когда он идёт в бой. Если человек знает, что сейчас прогремит взрыв, то он может даже не вздрогнуть. Их же внезапно, без всякой подготовки, как обухом по голове выбросили на ужасное поле боя – потому-то таковы последствия. -Болит голова, временами ничего не соображаю. Вчера забыла имена внучек, которых так люблю… Опять телефон, и вновь Илан: "Доктор, я хочу перейти на лечение к доктору Векслеру". -Вот тебе и праведник. Не прошло и года, - подумал я и сказа, - Пожалуйста. Илан. Вы имеете полное право перейти к другому врачу. -Это совершеннейшая необязательность. Вы не выполняете своих прямых обязанностей. Меня выгоняют со всех работ, потому что это устраивают эти богопротивные раввины, и вы их покрываете. В конце месяца я должен переехать на другую квартиру, а вы ничего не сделали. -Вы должны перейти в хостель (специальное жильё). -Это не решение. Я уже был в хостеле и вы дали взятку, чтобы я оттуда ушёл. Доктор Векслер тоже дал взятку. -Чего только не придумают сумасшедшие мозги. Как будто бы как бы «здоровые» меньшие фантазёры и безумцы, – подумал я. -Так что же мне делать, доктор? -Вам решать. Не забудьте только, что завтра вам должны сделать укол. -Хорошо. Некоторое время спустя, уже на собрании, я вспоминал сколько же у меня жертв арабского террора? Насчитал более 30 человек. Доктор Векслер чего-то говорил по поводу надвигающейся на нас реформы. Организовалась группа протеста. Всё зря. -На втором канале была передача про реформу. Они показали, что противятся реформе несколько групп интересантов, - сказала психолог Лея. -Всё уже решено – Кнессет принял закон, - взял со стола печенье и с удовольствием начал его жевать доктор Векслер. -Отсутствие управления возможно, когда система движется по инерции или покоится. Диспансер же – живой организм, непрерывно изменяющийся, каждое мгновение сталкивающийся с чем-то другим, не редкость непонятным, опасным, непредсказуемым. Всякое изменение требует целенаправленных усилий, если их нет, то наступает резкий рост энтропии, который мы видим в виде бардака в диспансере. Ну, и чёрт с ним: я согласен, пусть мне трудно, только бы не выклюнулся вместо Векслера какой-нибудь активный садист и негодяй, - думал я, вспоминая мою предыдущую начальницу. -А вообще, пришло время нам устроить день отдыха, - весело бросил доктор Векслер, - Когда последний раз мы выезжали на природу? -Почти год назад последний раз закрывали диспансер на весь день и выезжали на природу, - закивала головой ответственная за культурную жизнь социальный работник Пнина. -Пора, пора. А то с этой реформой о таких вещах придётся забыть. Пока есть возможность, - зашумели почти все, Я вспомнил, что прошлым сентябрём собирались вообще устроить выезд на несколько дней заграницу – доктор Векслер обещал частичную субсидию, но три дня кайфа провалились из-за развернувшегося с доктор Векслером летом скандала. Доктор Векслер и сестра вели больных министерства обороны - их лечение оплачивалось отдельно и очень хорошо. Вдруг выяснилось, что некоторые пациенты ухитрились не приезжать, а звонили по телефону и им записывали посещение. Скандал удалось замять – никто его не хотел, но несколько месяцев всё висело на волоске. С тех пор во время каждого посещения больных обязали расписываться в специальном бланке. -Может хоть сейчас в Венгрию, если уж осенью не вышло, - бросил единственный мужчина-социальный работник Биньямин, - Поедем к вашему отцу, - заведующий диспансером происходил из Венгрии, а его родители продолжали жить там, отец владел небольшой гостиницей в курортной местности. -У отца резкое снижение - он поменял 35-летнюю женщину на 40-летнюю, - взялся Патрик за новое печенье. -Переживает кризис, - бросил Биньямин. Все засмеялись. Потемнело. Начался дождь. Холодные и противные брызги полетели на собравшихся через открытое окно. Кто-то встал и закрыл его. Собрание закончилось. Меня уже ждали новые пациенты. В коридоре регистратор Ирина смеясь, заметила: "Звонил Перец. Он сказал, что продолжает лечение у тебя". -Я счастлив…
1 – Братья-мусульмане (араб, Аль-Ихван аль-Муслимун) — международная религиозно-политическая ассоциация, основанная в марте 1928 учителем Хасаном аль-Банна в Исмаилии (Египет). С 1933 штаб-квартира организации была переведена в Каир. Ассоциация имела отделения в Сирии, Палестине, Ираке. К концу Второй мировой войны насчитывала около 500 тыс. человек.
2 – Линча в Раммале. 12 октября 2000 года два израильских резервиста Вадим Нуржич и Йосеф Авраами, добираясь до своей части, случайно попали к арабам. Арабская чернь разорвала их на куски. Мир узнал об этом, потому что находящийся там по ошибке итальянский корреспондент сфотографировал расправу.
3 – Менахем Мендель Шнеерсон (18 апреля 1902, Николаев — 12 июня 1994, Нью Йорк) — 7-й любавичский (хабадский – одно из направлений иудаизма) ребе. Один из виднейших еврейских деятелей XX века. Считается мессией некоторыми своими последователями, которые не признают его физической смерти.
4 – Шабак – Шин-Бет (Шерут битахон Клали – служба общей безопасности) относится к системе спецслужб Израиля и несёт ответственность за контрразведывательную деятельность и за внутреннюю безопасность. возврат к началу. |