Встречи.
Главная страница

Записки психиатра
Заглавная страница.

Сука.
Заглавная страница

-7-

Одинокий мужчина не пенсионного возраста доктор Лайкин смог пробить себе комнату в хостеле для пенсионеров. "Вот тебе и не умеет устраиваться. Всё прибедняется", - подумал я. Роман любил приглашать к себе, в основном для возлияний. При этом всегда напивался сам и первым.

Я опоздал.

-Ты, блядь, ошибаешься, когда не едешь с нами к девкам, - уже дрожащей рукой налил мне Лайкин полный стакан вина.

-Я знаю.

-Это чисто формальное знание, блядь, а человек должен быть открыт прекрасному и разврату…

Хозяин не обратил на меня ни малейшего внимания: "Антон Павлович Чехов, блядь, когда приезжал в новый город, то всегда начинал его осмотр с посещения борделя, блядь", - говорил Лайкин тягучим, пьяным голосом.

-А почему Чехов блядь? – как будто бы серьёзно спросил Бирман.

-Антон Павлович Чехов, блядь, не блядь, а великий русский писатель, блядь…

-Так кто здесь блядь, а кто великий русский писатель? – спросил Грузинер – импозантный, смуглый, красивый толстяк с седыми висками и усиками.

-В человеке, блядь, всё должно быть прекрасно… - почти залпом выпил стакан вина Лайкин, - А ты, Вик`тор, похож, блядь, на южного человека, - посмотрел Лайкин на Грузинера, как будто бы увидел его впервые.

-В человечке всё должно быть прекрасно: и одежёнка, и мыслишки, и душонка, - вспомнил я недавно услышанное, и сделал несколько глотков вина.

-Вот, пришёл Гершензон и всё опшлил, - засмеялся Бирман.

-Спиши слова, - захихикал Казанский, - И музыку.

-Ну, как тебе с Тернер? – посмотрел на меня Бирман.

-Пока, даже лучше, чем предполагал…

-Ну, вот, я же говорил тебе, что держу её за порядочного человека, - искренняя радость зазвучала в его голосе.

-За что, за что ты, ты её держишь? – заржал Казанский.

-Это уже Гершензон ослил, - обида прозвучала в голосе Бирмана.

-Я всё понял, - откинувшись на спинку дивана, хлопнул себя по лбу Лайкин, - Она – лесбиянка.

-Ну, вот, приехали ты совсем охуел, - презрительно скривился Бирман, убирая со лба волосы.

-Да, да. Вы ещё меня попомните. Она – активная. Как это у них называется? Коб`ла.

-Ты совсем спятил: посмотри на неё, она же сама женственность, и грудь обалдеешь, - сердито и напористо защищал заведующую диспансером Бирман - мужчина середины пятого десятка с выраженным животиком.

-Каждый отпуск она ездит вместе со своей секретаршей, - покачивался назад-вперёд Лайкин, - Всё. Я понял. Но я давно понял. Очень давно. Все бабы истерички. Недаром Кречмер предлагал лечить их электрошоком без наркоза…

-Добрый доктор Лайкин – последователь немецкого психиатра 19 века Кречмера. Он, кстати, до Освенцима не дожил, а то и там бы отличился, - почувствовал я скуку и раздражение.

-Все бабы истерички, - не обратил на меня внимания хозяин комнаты, - Они делятся на истеричек-стервоз и истеричек-мимоз. Моя жена была истеричка-стервоза.

-И ты не лечил её электрошоком? - поправил усики Грузинер.

-Вот это ошибка. Роковая ошибка, - вставил я.

, - Кстати, Кречмер с нацистами не пошёл бы, - произнёс Грузиер.

-Откуда ты знаешь? - спросил я.

-Виктор всё знает, он в Москве лекции читал по психиатрии, - усмехнулся Казанский.

-Я счастлив и доволен, что она увезла Мишку в Штаты и сейчас организовала фирму по продвижению интересов российских фирм на американском рынке, то есть, у неё есть бабки и на воспитание и на обучение Мишки. Она, сука, отдала Мишку учиться в католическую школу…

-Это – самое место еврейского ребёнка, - скривился я.

-А он уже и не еврейский, он – американский ребёнок. Правильное решение, , - сказал Казанский.

-Когда переберёшься на ПМЖ (постоянное место жительства) в Австралию, то отправь детей и себя вместе с ними в католическую школу, или ещё лучше в лютеранскую, - передёрнул я плечами.

-Лютер – предтеча Гитлера, - блеснул своими знаниями Лайкин.

-А Магомед - деда Мороза, - улыбнулся Грузинер.

-Как там доктор Штайн? – обратился ко мне Бирман.

-Пашет в поте лица, как папа Карло, - говорил я и думал, - Ты всё прекрасно знаешь. Ты же меня первый и сдашь. Если же Штайн станет заведующим, то он должен будет подписать мне годовую работу в диспансере. Знаешь же прекрасно, что он из себя представляет. Зачем спрашиваешь?

-Конечно, пашет, полбольного в неделю, - одарил меня презрительным взглядом Казанский.

-Вам австралопитекам всё по фигу. Ты-то сам принимаешь ещё меньше, - раздражённо подумал я, решив ничего не произносить для душевного спокойствия.

-Так надо нам выходить из Ливана или не надо? – спросил даже чуть протрезвевший Лайкин.

-Ни в коем случае, - серьёзно ответил Грузинер.

-Немедленно и вчера, - налил себе вина Бирман.

-Не знаю. Похоже, всё плохо, - покачивался я на стуле.

-Значит надо идти в номера к девкам. Мы уже там бывали и остались очень довольны. Человек должен быть открыт прекрасному и разврату. Кто не с нами, тот против нас. Так когда мужички? – сложил губы трубочкой Лайкин.

-Чем раньше, тем лучше, - ответил Бирман, посмотрев на меня.

-Я – пас.

-И это – твоя ошибка, блядь, - скривился Лайкин.

-Погиб сын вашего психолога в Ливане, - начал очередной семинар по посттравме сам раненный в Ливане Ицик.

Я посмотрел на психолога-араба Ахмеда – высокого со щегольскими усиками мужчину лет 30 и подумал: "Зачем Тернер послала и его сюда?"

-Он к тому же и мой тёзка, - потёр лоб своей железной клешнёй Ицик.

-И погиб от первого же выстрела, - подумал я, захотел спросить, - Как вы отреагировали на это? - но передумал.

Зато социальная работница Мирьям – смуглая, полноватая дама лет 40 в свободном платье, - не колебалась, - Как вы? Какие переживания?

Ицик опять потёр лоб железной клешнёй – это один из его характерных жестов: "Всё оживает. Опять последние мгновения перед сирийским залпом. Опять больница… Но давайте вернёмся к нашим баранам. Илья, ты подготовил случай ? "

-Да. Женщина из последнего… - я чуть было не бросил, - Арабского, - но из-за мерзкой политкорректности произнёс, - Теракта на нашем автовокзале.

-Последнего, - машинально повторил Ицик.

-Хотелось бы верить, но не получается, мирный процесс всё же, - я хотел сказать, - Её дочки отказались, - но передумал и спросил, - Как её вести?

-Что она за личность? Какие её ведущие симптомы?

-Как она реагирует на обговаривание события?

-Но выбора нет. Она должна повторять и повторять. Возможна абреакция. Будь к этому готов.

-Абреакция – это желательно? Мы должны к ней стремиться? – спросил Ахмед .

-И да, и нет. Греческая трагедия – катарсис. Но для некоторых личностей - это непереносимое испытание. Можно принести вред.

-Как знать, кому да, а кому нет? – спросила Мирьям.

-Искусство терапевта. Тут нет однозначных критериев, - продолжал тереть лоб Ицик.

-Как и вообще в психотерапии, - кивал головой Ахмед.

-Следует узнать пациента, оценить его личность, структуру его эго. Механизмы защиты. силы его эго. Но наши решения всегда интуитивны, - было видно, что смерть в Ливане неизвестного ему парня, да ещё тёзку, подействовала на Ицика - сегодня он был совсем другим.

Ахмед вышел.

Ицик поёжился и потёр лоб сразу двумя своими железными клешнями: "Да, у вас тут не то что у нас в центре. Там появление араба – ЧП. Сразу же подозрение – террорист".

Социальная работница Мирьям скривилась, как будто бы раскусила вонючего клопа – она, разумеется, как и большинство её коллег левая, то есть, проабаская. Но видимо, даже она оценила состояние Ицика и потому её реакция не выплеснулась осуждающей гневной тирадой. И за то спасибо.

-Ладно, расскажешь потом про неё. Надеюсь, новые после терактов не появятся.?

После окончания семинара по дороге в кабинет, я испытал стыд, что не сказал о дочерях Пинхас.

Вскоре мне пришлось столкнуться с абреакцией.

Пинхас Лея пришла вся в слезах.

-Что случилось?

-За последнюю неделю я не сомкнула глаз. Закрою и тут же всё вижу. Эти тела, эти куски тел, эта кровь, этот запах горелого мяса… Я уже стала думать о смерти. Нет, я – верующая женщина, но если Всевышний меня так, то пусть и заберёт. Зачем я должна ещё и так мучаться?

А лекарства?

-Ничего не помогает. Как вода…

А что вы видите? Точно то, что видели?

-Вижу, как а…автобус подъезжает, отъезжает, мы бежим за ним и взрыв, и я вижу… - Лея побледнела, глаза закатились, она откинулась на спинку стула, тело напряглось, дыхание стало частым и поверхностным.

-Лея! – нет ответа, лишь глаза смотрят куда-то вверх, да губы что-то шепчут, а тело изгибается, повинуясь внутренним картинам перенесённого ужаса, опять полностью овладевшего её мозгом.

Я схватил стул, поставил его прямо напротив женщины, склонился к ней: "Лея, - произнёс я тихо, - Лея. Всё ваше внимание на указательном пальце правой руки. Вы дышите медленно, а внимание на пальце. Только на пальце. Вы – палец. Всё. Ничего другого больше нет… Вы – палец… Кивните…

Нет ответа.

-Вы вся в пальце. Всё ваше внимание в указательном пальце правой руки. Дыханием поверхностное, лёгкое. Тело… Кивните мне…

Наконец-то лёгкое движение головой и первые признаки расслабления тела.

Не знаю через сколько минут Лея пришла в себя. Она обвисла, обмякла, произнесла еле слышным голосом: "Спасибо. Вызовите мне такси – своими ногами до дому я не дойду" .

-На автобусах она ездить боится. И немудрено. Кто же ездит в автобусах, когда власти варганят мир, - подумал я.

возврат к началу.