Встречи.
Главная страница

Записки психиатра.

Лиле около 40. Невысокая, круглолицая женщина с неправильным прикусом и темно-русыми волосами говорит с выраженным украинским акцентом. "Я себе такого никогда не представляла. Если бы меня не задержала мама, то я бы сейчас здесь не сидела. Мама попросила, чтобы я сделала ей яичницу – она за неделю до того упала, сломала ногу и не могла себя обслуживать. Выйди я раньше, как хотела, то попала бы под самый взрыв, а так меня только тряхнуло и чуть оглушило. Это был взрыв возле рынка в Нетанье; я пошла купить детям фрукты. Потом была жуткая тишина и жуткий крик. Я зажмурилась, потом открыла глаза. Вот тут-то и увидела человеческие кишки, недалеко от них голова, лужи крови, части и куски тел. Лучше бы не открывала глаз, а бежала бы, куда глаза глядят. Помню, какой-то мужчина принёс тряпку и накрыл кишки, а голова так и осталась. Мне год всё это мерещилось каждый день: кишки, кажется, они еще двигались, а голова, - Лиля побелела, судорожно глотнула слюну, - она мне моргнула. Я не сумасшедшая, но я видела и запомню до конца дней….

-Даже, если предположить, что дёрнулись веки у той головы, то почему вы думаете, что это имело отношение к вам? Там ведь были еще люди?

-Да, нет, этот глаз смотрел на меня. Даже сейчас меня мороз по коже подирает. Он меня ждал. Я не пришла. Что-то меня спасло: я еще должна вырастить детей, у них ведь никого нет. Мой муж был офицер, и его послали в Чернобыль сразу после взрыва. Он там схватил больше всех и очень быстро умер. Кто же позаботится о детях. Вот меня и оставили. Уж если взяли отца, то хоть мать… Целый год всё это стояло перед моими глазами днём и ночью. Сейчас чуть пореже, но после каждого нового теракта, всё возвращается, как было сразу же после того взрыва. Я боялась ночи, когда надо идти спать: только закрою глаза, как вижу перед глазами всю эту жуткую картину. Сейчас, со временем, чуть легче: могу хоть отгонять эти видения. Только до сих пор почти не сплю, каждую ночь снятся всякие ужасы: какая-то кровь, кто-то за мной гонится, иногда душат и убивают. Я просыпаюсь вся в поту и не могу понять несколько мгновений, где я. Потом часами не могу заснуть. До сих пор мимо рынка я не хожу, и на рынок не захожу, хоть и очень надо: там ведь всё дешевле, а вы сами знаете как сейчас трудно с деньгами. Не могу пройти мимо того места, лишь приближусь, меня как окатит и опять вижу ту голову и кишки. На автобусах я перестала ездить и детям не даю. Они меня иногда обманывают: у них нет выбора, да и денег, чтобы ехать на такси. Я каждый день жду: что-нибудь еще случится. Любая сирена меня просто убивает: я сразу думаю, что это взрыв. Страшно всегда и везде. С тех пор мяса я не ем. Я так любила кровянку, специально покупала свежее мясо и жарила его с кровью. Я знала, что это не по-еврейски, но уж очень любила, а сейчас не могу. Видеть кровь не могу, меня сразу же в дрожь бросает. Только-только начала есть варёнку…

-Это ещё что такое?

-Варёная колбаса. Раньше я её на дух не переносила, а сейчас только её и могу есть. Зато своих детей я спасла. Перед первым июня мне приснились покойники, страшные ужас, и такой страх мной овладел на следующий день, что никогда до этого такого не было. Тут мои дети решили поехать в Тель-Авив в тот клуб, как его "Дольфи", на дискотеку. Я не верю сновидениям, но тут было что-то другое. Я их не пустила. Такой страх в душе был, вы себе и представить не можете. Я встала в дверях и говорю им: "Задавите маму, переступите через неё и тогда поедете". Они и остались, двое старших моих: мальчик, тогда ему было 16 лет и девочке 17. Ну, вы знаете, что в тот вечер 1 июня 2001 года был тот страшный взрыв в "Дольфи". Когда был мой взрыв, я не помню, а это число навсегда запомнила. Сколько детей погибло, сколько инвалидами стали. Как страшно жить. Что дальше-то будет?

-До начала этой осло войны я обязательно ответил бы: "Будет хорошо". Сейчас же промолчал…