Встречи.
Главная страница

Записки психиатра.

Совпадения имён, фамилий и всего остального невозможно, потому что всё ниже написанное не имеет никакого отношения к прекрасной и прочей действительностям.
Иногда и только в силу крайней необходимости используется ненормативная лексика!

После того, как рулящий в пропасть страну пахан Шарон со своими приспешниками, прихвостнями и шестёрками закрыл единственный свободный израильский радиоканал «Седьмой», в дороге я стал намного реже слушать местное радио – оно раздражало меня всё сильнее и сильнее. На фоне непрекращающихся убийств евреев арабами проарабская ангажированность официальных СМИ, до уровня самых отвратительных советских образцов, обратилась в невыносимую. Идеологический заряд так называемых израильских средств массовой информации всё больше и больше напоминал мне славные советские времена. По сути дела, речь шла уже о дезинформации. В конце концов, испытывав непереносимую тошноту, я перестал слушать местные новости, разумеется, ещё более противные комментарии к ним, переключившись на единственный оставшийся нормальным канал – музыкальный. Потом наступило время, когда я перешёл на магнитофон. В тот день я крутил только Высоцкого. Песни 30, а то и 40-летней давности звучали для меня намного ближе, понятнее и приятнее, чем вся грязная, мерзкая и зловонная лапша, навешиваемая на уши доморощенными эфиро- и бумагомарателями. Удивительно, будто бы не прошло столько лет, эти уже почти древние песни-настроения влияли, как в былые годы, а может быть, даже сильнее.

В таком созданном Высоцким расположении духа я подошёл к воротам диспансера.

На одной из скамеечек придвинутых вплотную к торцу здания сидел и курил невысокий худой мужчина.

Я узнал его сразу же: несколько дней до того с радостью подумал: «Как хорошо, что он не появляется». Накаркал-таки.

Сделав вид, что никого не замечаю, я ускорил шаг к входу. Но не тут-то было.

-Доброе утро, доктор Нер, - метров на шесть щелчком отбросил сигарету в кусты возле забора Пинхас Шараби.

-Доброе утро, - ответил я, подумав, - Я-то надеялся, что ты уже в лучшем из миров. Хотя, прости Господи, никому не желай смерти. Всё равно нехорошо это. Даже такому. Чёрт подери, машину я поставил далеко, но что если он увидел меня? Вот это плохо. Если он узнал мою машину, то от него можно ожидать всего – даже взрыва.

Пинхас Шараби - антисоциальный психопат, наркоман, преступник, кажется даже убийца, опять появился после длительного и радостного для всего диспансера перерыва. Разумеется, припёрся он без всякой очереди. Каждая встреча с Пинхасом пугала регистраторов, а меня напрягала. Он всё время требовал, чтобы я устроил ему хорошее пособие и дал рецепт на успокаивающие лекарства. Споры с ним изматывали, раздражали. Ощущение опасности не покидало меня, пока он сидел в кабинете. Я всё время ломал голову, как бы от него по-умному избавиться? Как сделать так, чтобы выставить его, при этом избежав агрессии? Так как я не выполнял всех пожеланий Шараби, то, ожидая с его стороны любой гадости, я стал носить с собой нунчаку на случай возможного нападения.

-И вообще, что он у нас делает? - пронеслась в голове мысль, когда я вошёл в диспансер.

-Доброе утро, доктор Нер, - приветствовал меня по-русски сидящий за столом напротив открытого ноутбука охранник. Почти все наши защитники - молодые люди из Союза, - Один бандит вас уже ждёт. Не сдох, гад, объявился.

-Доброе утро, Дима. Всего-то один. Отобьёмся. В мои школьные годы говорили: «Тебя ищут трое – один с топором и двое с носилками».

-Я его проверю, как следует, - взял молодой человек в руки металлоискатель.

-Уж потрудитесь. Хотя я сам видел, как один из этих уродов прятал бритву в горле и доставал её языком.

-Здесь я бессилен. Хотите, чтобы я закрыл дверь и был с вами во время вашей встречи с ним?

-Не, спасибо. Надеюсь, отобьюсь. Его одного я не боюсь. Почти стихи получились, значит, будет хорошо.

-Жмите на кнопку.

-Обязательно, моя шмира¹ меня бережёт, - прошёл я вперёд.

Напротив регистратуры сидела Ворона Реут – тощая, вульгарно накрашенная, в юбке с трудом достигающей середины худых бёдер и вызывающе выставленным вперёд пупком.

-Выглядит спокойной, - окинул я её взглядом.

-Доктор Нер, мне надо Валиум (успокаивающее) - я не сплю по ночам, - вскочила Реут, кокетливо-нелепо улыбаясь.

-Вы пришли на укол?

-Да.

-Так подождите наверху возле сестринской, - подошёл я к окошку регистратуры.

Как обычно по утрам работали Геула и Мазаль. Геула – главный регистратор, брюнетка лет 45, обычно одетая в тёмные брюки и такого же цвета кофту. Мазаль – примерно ровесница своей начальницы - отличалась мини-юбками и курением. На первое я пытался не обращать внимания. Второе меня очень раздражало. Выход был только один: я старался не дышать с ней одним воздухом, то есть, заходил в регистратуру во время её работы лишь в силу крайней необходимости. Хотя закон был на моей стороне, но раз курил начальник, то любые мои замечания были бы бессмысленны, так как указывать и заведующему со всеми вытекающими отсюда последствиями я не мог.

-Как дела? – своим обычным вопросом начал я новую рабочую неделю.

-Слава Б-гу тихо, - обернулась Геула, отправляющая что-то по факсу.

-Будем надеяться, что так и продолжим, - улыбнулся я.

-Доктор Нер, тут для вас письма из полиции и от социального работника по поводу Юдит Полонской.

-Тс,- пожал я плечами, - Этого следовало ожидать, - взял я бумаги, - Разумеется, всё от руки. Помогите мне, пожалуйста, расшифровать эти клинописи, - обратился я к Мазаль, так как Геула продолжала колдовать возле аппарата.

Мазаль положила смердящую сигарету рядом с собой и стала читать: «21 мая Кохен Илана обратилась в полицию с жалобой на Полонскую Юдит, которая в ночь с 20 по 21 мая рвалась к ней в квартиру, кричала, использовала неприличные выражения, разбудила весь дом, угрожала убить. Утром 21 мая Полонская Юдит встретила - очевидно, подстерегла - Кохен Илану на улице и схватила её за волосы, при этом опять угрожала её убить, употребляла нецензурные выражения, плевала в лицо».

-Нормально, - покачал я головой, - Что хорошего нам пишут социальные службы?

«Доктор Нер, хочу обратить ваше внимание на резкое ухудшение состояния Полонской Юдит. Она всё время подозрительна, возбуждена, ночами не спит, ходит с длинной палкой, угрожает, высказывает параноидные мысли, думает, что её преследуют. В ночь с 20 на 21 мая рвалась в квартиру Кохен Иланы. 21 мая утром встретила Илану и схватила её за волосы, расцарапала ей лицо, плевала в лицо, угрожала убить. Состояние Полонской представляет опасность для окружения. Ваше экстренное вмешательство совершенно необходимо». Полонская приглашена к вам на 10.30.

-Спасибо, Мазаль. Если она не появится до 11, то соедините меня, пожалуйста, с районным психиатром, - начал я подниматься на второй этаж, думая, - Тихо, как на пороховой бочке. Самое замечательное, что наша доморощенная полиция вместо того чтобы схватить опасного человека пишет мне. Контора пишет.

Юдит – 55-тилетняя шизофреничка с 30-тилетним стажем. Несколько месяцев назад она перестала принимать лечение. Разумеется, вошла в психоз, но приходила по вызову, и не было данных о её опасности. Хотя от уколов Юдит категорически отказалась, но согласилась на лекарство, которое принимают раз в неделю. Глотала его при мне. Я довёл дозу до максимальной, но состояние Юдит не улучшилось, а наоборот.

Реут курила возле сестринской.

-Сколько раз я говорил вам, что здесь курить нельзя. Везде и плакаты висят, - взялся я за ручку двери моего кабинета.

-Извините, затушила Ворона сигарету о вазон.

Я прошёл в кабинет и начал готовиться к приёму.

Реут последовала за мной: «Выпишите мне, Валиум – я не сплю».

-Где вы сейчас обитаете?

Некоторое время тому назад 29-летняя Реут перешла жить к какому-то 55-летнему мужчине-наркоману, сомнительных занятий, скорее всего, преступнику. Разумеется, в один прекрасный момент сожитель начал её избивать.

В комнату ввалился Пинхас Шараби.

-Подождите, вы видите у меня человек.

-Я вас жду с 7 часов утра.

-Могли бы появиться и в 5, только что с этого? Вы прекрасно знаете, что на сегодня не приглашены, я начинаю приём в 9 часов утра, и первыми проходят люди по очереди, - в моём голосе звучал металл. Реут тоже заявилась без очереди, но она была лёгкая дебилка больная шизофренией. Шизофреников я принимаю всегда, когда бы они ни пришли.

Пинхас вышел.

-Я живу с отцом и сестрой. Сестра всё время против меня, она меня ругает и обзывает блядью…

-Что, фактически, не очень далеко от истины, - подумал я.

-Но к тому маньяку я не вернулась, один только раз с ним встречалась. Он меня хочет, а я его не хочу. Но он меня заставил.

-Понятно, раз вы согласились прийти к нему домой. Почему вы это сделали?

-Он меня уговорил. Он хотел меня трахнуть, и смог уговорить, хотя я совсем и не хотела. Но больше я к нему не пойду: он – маньяк, он меня избил, разбил голову, мне её зашивали, вот посмотрите, болит ещё, - Реут отвела волосы со лба, показывая мне ещё свежий рубец.

-Вот видите. Чего же вы к нему опять пошли? Вам кто-то, кроме него, дал приказ так сделать?

-Нет. Никто мне не приказывал. Он меня уговаривал. Я его не хотела. Почему пошла? Не знаю.

-Вам это может кончиться очень плохо. Дайте мне его телефон - я с ним поговорю, - решил я припугнуть кавалера, беспардонно пользующегося слабостью дефектной, несчастной больной.

-Я его не помню.

-Врёт, не хочет давать, – подумал я и сказал, - Принесите в следующий раз. Кстати, вы пожаловались на него в полицию?

-Да. Я к нему вправду не пойду. Я его боюсь. Я вообще не хочу трахаться, чего ко мне столько мужиков пристаёт? Меня многие мужчины хотят, иные даже платят. Только я боюсь заразиться СПИДом.

-Хорошо, что вы понимаете опасность. Извините, но вы одеваетесь, как будто бы хотите зарабатывать проституцией. Мужчины на вас смотрят…

-Нет, не хочу, - ввернула Реут, - Иногда может быть, когда деньги очень нужны – пособия-то не хватает, но я больше не буду.

-Извините, но если вы продолжите щеголять в таком платье, то всякие непотребные мужики к вам обязательно начнут липнуть. Одевайтесь поскромнее.

-Ладно, - кивнула Реут.

Я был почти уверен, что в следующий раз она опять придёт точно в таком же наряде: «Это ваша мысль так одеться?»

-Моя.

-Голоса слышите?

-Нет.

-Страхи есть?

-Боюсь заразиться СПИДом. Меня один недавно трахал без презерватива, хотя я и не хотела. Пошлите меня на проверку.

Я отпечатал направление на анализ: «Что вам мешает спать?»

-Мужики, если уговорят, хотя я и не хочу, а так с Валиумом я тут же засыпаю. Дайте мне рецепт.

-Ничего не меняется, - вспомнил я старый анекдот: «Пришла бабка к священнику на исповедь. Он её спрашивает: «Грешила?» «Что вы, батюшка». «С чужими мужиками спала?» «Что вы, батюшка, разве с чужим мужиком-то поспишь?»

-Я к нему, этому маньяку больше не пойду.

-Идите на укол. Кстати, сколько времени прошло после вашей опасной связи?

-Недели две.

-Тогда на СПИД ещё рано. Хотя бы полгода.

Не успела Ворона выйти, как в кабинет ввалился Шараби – по своему обыкновению стоял под дверью и всё слушал.

-Давно вас не было видно, - посмотрел я на кнопку, включающую сирену. Прелесть положения состояла только в том, что в этом кабинете стол располагался возле одного из окон, кнопка же торчала из стены… рядом с пациентом, а не с врачом. Решивший напасть на врача, психолога или социального работника должен был бы сам нажать на кнопку, чтобы вызвать охранника.

-Опять меня посадили.

-За что?

-Обвинили в нарушении неприкосновенности жилища…

-Грамотно формулирует, - подумал я и спросил, - Что вы сделали?

-Ворвался в чужую квартиру, так как жить мне негде и денег на съём не дают. Мне уже на всё наплевать, я могу такое…

-Сколько вам дали?

-Отсидел 4 месяца в Беер Шеве.

-Почему вас отправили в Беер Шеву?

-Посчитали опасным. Дайте мне мой рецепт – я ещё должен успеть в мэрию к ответственному за жильё для бездомных.

-Вы столько не были…

-Мне давали в тюрьме…

-Он опять вымогает у меня транквилизаторы. Убей Б-г, не помню, как он смог их у меня выбить? Прокол. Сделал из меня поставщика успокаивающих. Я почти уверен, что он и продаёт их, чтобы заработать себе деньги на наркотики. Надо его отвадить, - подумал я, и сказал, - Где ваша справка из тюрьмы?

-Ничего они мне не дали, только присвоили знак отличия, - Пинхас протянул мне паспортного размера книжечку, на которой было написано: «Удостоверение заключённого».

-Что это значит?

-Должен раз в месяц отмечаться в полиции.

-Ладно, раз у вас нет бумаги из тюрьмы, то я сам позвоню в тюрьму и выясню, что вам там давали, - стал я набирать номер моего знакомого Виктора Ойфе много лет работающего врачом в тюрьме. Мне повезло – Виктор ответил.

-Привет, как дела?

-Нормально. Как у тебя?

-Без перемен. Ты очень занят?

-Как всегда. Тебе что-то надо?

-Ты можешь выяснить, получал ли Пинхас Шараби в тюрьме Клонекс (успокаивающее)? - спросил я по-русски, хотя сначала собирался говорить на иврите.

-Я перевозню тебе минут через 10.

-Вернулся я и опять - ни кола, ни двора. Вы должны написать мне бумагу, чтобы в Национальном Страховании ко мне отнеслись, как следует, и дали инвалидность. Я должен получать хорошее пособие. Все получают, всем устроили. Только вы не хотите мне устроить…

-Устроить! Само собой разумеется, за 25 лет на тюремных нарах он заработал себе достойную старость за счёт обкрадываемых и ограбленных им, - подумал я и сказал, - Устроить. Вы преувеличиваете значение моих писем. Я уже писал. Всё что зависело от меня, я сделал, даже больше.

-Захотите – сможете, потому что жить мне негде и не на что.

-За твою разбойную жизнь государство должно тебя содержать, в том числе и на мои деньги, - подумал я и сказал, - Я бы с радостью вам помог, но это совершенно не в моей компетенции, и вообще, это не в силах врача. Я отправил в Национальное Страхование уже писем пять.

-Какой диагноз вы мне там пишите?

-Только ваш.

-Вы мне всё пишите, что я – антисоциальный психопат…

-Хорошая у тебя память, именно это и пишу, - подумал я.

-Поэтому они и относятся ко мне так.

-Во-первых, это не так. И, во-вторых, что же вы хотите, чтобы я вам написал?

-Мне всё равно, лишь бы давали деньги.

-Я не могу писать глупости и явные нелепости. Невозможно, чтобы из вас и из меня делали посмешище. Да, это и не поможет. Я очень хочу вам помочь, но, извините, совершенно, бессилен.

-Конечно, - не поверил мне ПИнхас, - Мне сказали, что если вы захотите, то я буду получать приличную пенсию.

-Не знаю, кто сказал вам этот бред. Тем более, что сейчас везде стараются экономить…

-Пусть идут все к «ёбаной матери», - последние два слова этот выходец из Аравии – родители Пинхаса были йеменскими евреями – произнёс, разумеется, по-русски, - Долбаное государство. Но вы можете мне устроить хорошую пенсию.

-Опять вы за старое. Я очень хочу устроить, - я сделал ударение на последнем слове, - Но не могу, - сказал я и вспомнил анекдот, - Классификация мужчин с точки зрения женщин: «Хочет, но не может – импотент. Может, но не хочет – сволочь».

-Ладно, давайте мой рецепт, у меня времени нет.

-Проблема в том, что за время вашего отсутствия мы получили распоряжение, запрещающее нам выписывать бензодиазепины (успокаивающие), - думал, я что соврал, но вскоре заведующий, на самом деле, сообщил о получении из министерства здравоохранения новых правил выписывания всех психоактивных препаратов, включая бензодиазепины. Уж слишком много в Израиле расплодилось наркоманов.

-Ну, конечно.

-Я могу выписать вам Энтумин, так как к нему не развивается зависимость, - предложил я Шараби нейролептик – препарат для лечения психозов, считалось так же, что он снимает влечение к алкоголю и наркотикам.

-Ну, нет, Энтумина я не хочу. Принимайте сами. Дайте мне 90 таблеток Клонекса.

-Вот сука, - подумал я и сказал, - Я бы с радостью помог вам, но не хочу вместо вас сесть в тюрьму за нарушение закона. Если вы хотите вылечиться от зависимости к успокаивающим, то идите в специальное учреждение. Я могу вам выписывать только не вызывающие зависимости лекарства.

-Все получают. Всем выписывают. Только вы не хотите дать мне то, что мне положено. Я не могу покупать Клонекс на чёрном рынке – у меня на хлеб денег нет.

-Правильно, ты хочешь его там продавать, - подумал я и сказал, - Мне было бы намного легче дать вам и дело с концом, чтобы не портить себе нервы, но у меня есть семья, которую я должен содержать. В тюрьме мне платить не будут.

-Клонекс меня успокаивает. Если вы мне его не дадите, то я не знаю, что может произойти.

-Какая же ты тварь, - подумал я и спросил, - Что конкретно вы собираетесь сделать? – два раза я уже жаловался на Шараби в полицию, так как он угрожал во время наших бесед социальному работнику, который тоже не выполнил какое-то из его требований. Кроме того, я сообщал и самому социальному работнику, что ему угрожает Шараби. Я опасался, что Пинхасу передадут, и он станет мне мстить. Но вроде бы, обошлось.

-Мне терять нечего. Я могу такое…

-Что конкретно?

-Я могу такое.

-Это угроза?

Неожиданно меня пронзила мысль: «Он ведь и на самом деле заведённый и способный на всё. Будь я уверен, что он принимает сам, а не продаёт, то дал бы ему. Чего я с ним собачусь? Ну, поймают его, что маловероятно в наших условиях, продающего Клонекс. Полиция начнёт следствие, что ещё менее вероятно. Дать ему и пускай себе валит. Он, на самом деле, один обнажённый нерв… - неожиданно я даже испытал жалость к этому существу заброшенному именно таким в этот мир. Измениться он не сможет. Изменить его невозможно. Пусть себе доживает последние дни хоть в каком-то покое. Он, на самом деле, много хлебнул, хотя и сам виноват. Что означает, виноват, когда он был послан в этот мир антисоциальным психопатом и никем другим? Такова его роль в этом театре абсурда, называемом жизнью. Другой ему не дано. Он – «враг общества» - как таких называли старые, неполиткорректные психиатры 19 века. Сейчас и определяют их «диссоциальное расстройство личности». Иным он быть не способен. За что только? Можно было бы ему давать, но он не только будет продавать, но ещё дружков отправит к доброму доктору Неру... Как нам определяют наши роли?

В этот момент мне позвонил Ойфе: «Ему не давали в тюрьме Клонекс. Если бы давали, то при освобождении он получил бы выписку к семейному врачу, где было бы указано всё, что он получал в тюрьме».

-Большое спасибо. До встречи, - отключил я мобильный и сказал, - В тюрьме вам Клонекс не давали…

-Давали, - зарычал Пинхас.

-Покажите мне выписку от тюремного врача – без неё никто из тюрьмы не выходит. Вам должны были дать выписку от тюремного врача, где было бы указано, что вы получали в тюрьме…

-Ничего мне не дали. Вот вы и попадёте в тюрьму, - неожиданно бросил он.

-Не попаду, - ответил я и тут же был пронзён, - От сумы и от тюрьмы не зарекайся, особенно в таком государстве, как Израиль.

-Ну, ладно, - встал Шараби и вышел, всем своим видом, демонстрируя, как же он мной не доволен, но дверью не хлопнул и ничего не сказал.

-Значит, как обычно, врал. Один из тех, кто врёт, как дышит. Хорошо, что я остановился далеко от диспансера, и он, скорее всего, не увидел на какой машине я приехал, хотя, кто знает? С завтрашнего дня опять надо будет таскать нунчаку. От этого урода ожидать можно всего. Ладно, если он нападёт с ножом – нунчака поможет, а, если с пистолетом? Он и взрывчатку способен подложить под машину. Как-то он рассказал мне, что незадолго до нашей встречи умер его лучший друг – замечательный человек. Он назвал его имя. Все газеты Израиля писали про этого «замечательного человека», что он убийца, в том числе и наёмный и был замешан во многих кровавых разборках. Скажи мне, кто твой друг, да ещё лучший. Нет, совершенно очевидно, что ему тут делать нечего. Выписываемый ему Клонекс он продаёт, если и не весь, то большую часть. Как бы не спёр что-нибудь, - поискал я глазами мобильный и печать – на месте.

Я вспомнил, как года два назад начальник сказал мне, что Пинхас с каким-то типом во дворе диспансере что-то курили, скорее всего, какой-то наркотик.

Дверь открылась и в кабинет вошла с длинной палкой и большой сумкой Юдит Полонская.

-Смогу обойтись без принудиловки или нет? – подумал я.

1 – шмира – охрана, иврит. Возврат.

возврат к началу.