|
|
Мириям.
Имя изменено.
Пожилая невысокая, грузная женщина, которая ходит с палочкой и всегда в сопровождении сиделки-филиппинки. На её правом предплечье синеет вытатуированный в Освенциме номер. Мириям - одна из немногих венгерских евреев, переживших Катастрофу. В 1944 году её со всей семьёй послали в Освенцим. Младшую сестру и брата Мириям немецкий доктор Менгеле на первой же селекции отправил в газовые камеры, так как они были слишком малы, чтобы перед смертью принести пользу Рейху. Мать немцы сожгли через несколько недель. Отец и Мириям смогли пережить марш смерти – многодневное шествие полуголых, голодных людей по снегу, которых немцы гнали от наступающей Советской Армии. Они попали в Бухенвальд, где отец Мириям был застрелен надзирателем, а сама Мириям дожила до освобождения. До сих пор она не может вспоминать без слез пережитое. Всё напоминает Мириям о том времени. Особенно тяжело ей стало после начала осло-войны: каждый арабский теракт выбивает её из колеи на много дней, лишает сна, аппетита, настроения. -Я всё время плачу, как узнала о гибели Илана Рамона (израильский космонавт, погибший 1 февраля 2003 года во время катастрофы американского космического корабля «Колумбии»). Я не была такой. Всё после этих взрывов. Каждый раз это напоминает мне Освенцим. Каждую ночь я просыпаюсь от кошмаров. Я опять и опять вижу, как нас везут как скот и выталкивают на платформу. Я помню, я слышу, как плакали мои братик и сестрёнка, когда их вырвали из рук мамы. До сих пор снится мне крик мамы. -Почему на вас так подействовала смерть космонавта? -Я испытала тоже отчаяние и безысходность, как тогда в Освенциме, как после терактов. Всё против нас. Я чувствую как тогда: мы потеряли всё. Ты один и ты потерян, потерялся. Всё уничтожается, нас убивают, а мы - бессильны. Почва горит у нас под ногами, а мы ничего не можем сделать. Я помню, как вели себя люди там. Я вижу, как ведут себя сейчас. Мы мечтали о своей стране, а теперь её у нас отнимают и мы бессильны. Что делают евреи. Демократия – это хорошо, но это наша гибель. Нужен диктатор, который наведёт хоть какой-то порядок. Так нельзя. Так мы все погибнем. Во время Катастрофы у нас не было лидеров, и сейчас нет. Многое можно объяснить, может быть, я всё могу объяснить, но я не принимаю того, что происходит. Душа разрывается. Я своё прожила, но что будет с внуками? Как они? Как я плакала после взрыва в «Дольфи». Родители привезли своих детей из России, хотели, чтобы они жили, а что с ними сделали. У нас ничего не получается. Я не боюсь за себя. Я давно готова умереть. Но я постоянно чувствую тревогу. Я упросила сына, чтобы после каждого теракта он немедленно звонил мне. Я почти не выхожу из дому, мне трудно ходить, но я смотрю на всё не со стороны, я в самой гуще. Мы везде гибнем: там, в нашей стране, в космосе. Почему погиб Рамон? Эти страшные последние мгновения, которые весь мир видел по телевизору. Как будто бы и послали нас в этот мир на заклание… возврат к началу. |