|
|
Если вам плохо выгляните в окно
Всё ниже написанное не имеет никакого отношения к прекрасной действительности и есть чистая выдумка.
-Если вам плохо – выгляните в окно, чтобы стало ещё хуже, - подумал я разглядывая авокадовое дерево в соседнем дворе. С утра было на удивление прохладно – просто леденило. Лишь ярчайшее, плохо греющее солнце чуть скрашивало настроение, но вскоре и оно исчезло за облаками – высокими, грязноватыми, противными, несущими не дождь, но лишь неприятную, гнетущую серость. Я поёжился и сел. В кабинет заглянула моя больная: "Извините, но я не могла к вам не прийти", - слёзы потоком лились по её раскрасневшимся щекам. -У меня, к сожалению, совершенно нет времени – с минуты на минуту я должен начать приём первичных пациентов. -Как только она появится, я тут же выйду, - канючила женщина. -Ладно, - махнул я рукой, про себя добавив, - Чёрт с тобой. Сколько раз она пыталась прикончить себя? Пять, шесть или больше? Что это у неё на щеке? Надо спросить. -Я у вас уже давно не была… -Больше года, - открыл я её файл. -Вы знаете, что я живу с мужчиной? -Которым по счёту? – молча кивнул я. -Об этом вы ещё не знаете, наверное. Вы знаете, что я не могу без мужчин – больше всего на свете я боюсь остаться одной… Мне даже не столько важен секс, сколько я должна знать, что рядом со мной кто-то есть. -У вас есть дочь. -Это совсем другое. Мне нужен мужчина. Ну, скажите, как мужчина, разве на такую женщину как я, мужчины не смотрят? Несмотря на почти 20 лет болезни, интенсивное лечение, включающее инсулиновые и электрические шоки, выглядела Берта Якобсон, на самом деле, очень неплохо и уж точно, моложе своих почти 40 лет. Да она и умела подать себя: даже в состояниях с бредом и галлюцинациями всегда оставалась привлекательной. -Мой новый мужчина очень странный. Он был офицером в Афгане. Его там ранило. Он рассказывает страшные вещи, у меня волосы дыбом встают. Он тоже убивал людей, и не только афганцев, но и как-то расстрелял двоих солдат, которые отказались бежать в атаку. Об этом никто не узнал - иначе его бы посадили. В том бою он и был ранен, еле выжил. С тех пор у него страшные головы боли. Он не находит себе места. Вы знаете, что ему помогает? Я пожал плечами. -Вы не поверите. У него какое-то редкое заболевание. Он сказал мне, что таких как он на всю планету три или четыре человека… Он нашёл кого-то с таким же заболеванием в Интернете, какой-то русский в Австралии. Они обмениваются опытом. -"Чтоб творить им совместное зло потом поделиться приехали опытом ", - вспомнил я Высоцкого. -В общем, понимаете, когда мужчина и женщина…, во время полового акта выделяется очень много энергии, и это – единственное, что ему помогает… Нет, если бы по нормальному, я бы к вам и не пришла, а он требует, чтобы я трахалась с чужими мужиками, а он лежал под кроватью и лечился. Он говорит, что только от этого у него проходит головная боль. Он заставляет меня трахаться с мужиками, которых приводит. Он сам приводит мне мужиков. Я этого не хочу. Да, у меня было их по жизни человек 25, а, то и 27, но это совсем другое дело. Если я живу с человеком, то хочу быть только с ним. Вы знаете такую болезнь? - Вуайеризм1, но ни одного такого извращенца живым не видел, они к врачам не приходят, - подумал я, сказал - Да, только, чтобы это помогало от головных болей, - про себя добавив, - Сколь беспредельны и разнообразны извращения и бред. -Ему это, правда, помогает от головной боли? -Не знаю, о таком лечении никогда не слышал. -Он говорит, что чувствует мощное поле, которое резко усиливается во время оргазма. Он требует, чтобы я каждый раз кончала, пусть я и вижу этого мужика первый раз в жизни. Мне это противно. Я притворяюсь. А что мне делать? Я боюсь его потерять, но я и не хочу этим заниматься. Мне противно. Ну, и пусть у меня было две дюжины мужчин, но сейчас я живу с ним и хочу только его. Он меня заставляет. Он даже побил меня, когда я отказалась. Что вы мне посоветуете? -Вы сами должны принять решение. -Но я не могу. Если бы я могла, я бы к вам не пришла. Я боюсь, что у меня начнётся обострение. Вы же знаете, как стрессы влияют на душевно больных, а на меня - особенно. Я не хочу войти в психоз. Я вас очень прошу, посоветуйте мне, как мне выпутаться из этого положения. За что мне такое наказание? -Он согласен прийти ко мне вместе с вами? -Да, что вы. Его в России лечили психиатры. Он говорит, что психиатры комиссовали его из армии. Он вас всех психиатров ненавидит. Я боюсь ему и намекнуть об этом. -Почему она каждый раз нарывается? Известные мне её предыдущие любовники тоже были, мягко говоря, ещё теми отморозками. Каждый её следующий хахаль - больший урод, по сравнению с предыдущим. Но такого ещё не было. Он сам приводит мужиков… Мама родная, да он её просто продаёт. Зачем, правда, при этом лежать под кроватью? Да он вуайер. Ловко устроился: зарабатывает на извращении. Спешите творить добро и бабки. Ещё лучше одновременно, - молча наблюдал я за Бертой, – Не бред ли у неё? Нет, она не в психозе. Пока не в психозе. Её обострения очень опасны. Она права, что не хочет войти в психоз. Нам это совсем ни к чему. -Видите, - указала Якобсон на округлую ранку на щеке, - на которую я с самого начала обратил внимание, да всё не нашёл удобного случая спросить,- Это он меня прижигал сигаретой… -Вы в полицию обратились? -Он меня отговорил. Стоял на коленях и клялся, что такое больше не повторится. Я каждый раз ему верю. Он меня не только прижигал, но и избивал. Один раз чуть не утопил в ванной. Только я ему всё прощаю. Ну, сколько можно менять мужчин, чтобы каждый следующий оказывался хуже предыдущего? -Берта, вы хотите жить? - про себя я добавил, - Синдром избиваемой женщины. Дуры бабы – после первого щелчка должны немедленно расставаться, потому что на нём никогда не останавливаются. Как бы нормальные женщины, не шизофренички и не душевно больные, продолжают жить с ударившими их мужчинами. То-то их столько убивают каждый год мужья и сожители. В принципе, первый раз агрессии обязан быть и последним, с точки зрения выжившей женщины, конечно… Она обязана в то же мгновение расстаться с этим мужиком, никакая любовь и всё такое прочее не должны остановить. Только по жизни они почти никогда так не поступают… -Иногда нет. Я так устала. Я устала от себя, от мамы, которая последнее время на меня всё время кричит, от дочки, которая тоже стала на меня кричать, от всех этих мужиков, без которых я не могу и с которыми я не могу. Я устала от жизни. -Ладно, поэтому вы хотите, чтобы он вас убил? Хорошо, если чик и сразу, а если изувечит, и вы станете инвалидом? Будете ездить на колясочке, а то и целыми днями лежать в кровати, ни рукой, ни ногой пошевелить. Вас такая перспектива устраивает? -Значит, я должна его выгнать? -Последнее во что я верю – это в вашу способность его выгнать. Бегите от него сами, пока он вас не сжёг или не изуродовал. Бегите к маме вместе с дочкой… - проговорил я, одновременно подумав, - Наверное, это неправильно с точки зрения психотерапии… Только о какой психотерапии можно говорить в таких случаях – чистой уголовки. Она не врёт. Она и в психозах не врёт. Ей это не померещилось. Наверное, я превышаю мои полномочия после нескольких случаев с моими больными, один из которых убил свою жену, а другой пытался. На чужом молоке обжёгся… В это время в кабинет вошёл работающий в диспансере по программе реабилитации наш же больной Шломи с карточкой первичного пациента. Каждый день Шломи встречает меня фразой: "Будьте здоровы, доктор". "И вы тоже", - каждый день отвечаю я. Его главная обязанность приносить и уносить карточки, а так же бегать за едой для регистраторов. Забирая карточки, Шломи всегда скажет: "Спасибо". Я помню его замечательную фразу, почти афоризм: "Смерть разрешает все проблемы: и страх собак, и безденежье, и зубную боль". Классика. -Извините, Берта… -Да, да, большое вам спасибо. Я всё поняла… - вскочила и почти бегом выскочила она. -Только ничего-то ты не сделаешь. Один из её мужиков, на самом деле, изувечит её или прибьёт. Неужели этот и, правда, на ней зарабатывает? Почем интересно он её продаёт? Надеюсь, что хоть с презервативом – только СПИДа ей не хватает для полного счастья, а головную боль можно ведь лечить и с презервативом, да ещё как… Позвоню её матери. По закону, заявлять в полицию я не имею права – она взрослая и дееспособная. Интересно, её отношение с мужчинами, это – черта характера вообще свойственная женщинам, или нарушение личности, или болезнь, или дефект, развившийся в результате болезни? -Русит, вы говорите по-русски?- села напротив меня пожилая, невысокая, полноватая женщина с русыми волосами, морщинистым лицом, в светло-жёлтом свитере и джинсах. -Иногда, - ответил я своим всегдашним однословным предложением, которое обычно вызывает улыбку. -Очень хорошо, - обрадовалась женщина, - Хотя мы в Израиле с 90 года, но я всё равно, предпочитаю говорить по-русски, особенно, когда надо объяснять. -Как вам будет удобно, - мотнул я головой, неожиданно осознав, что мне всё больше и больше нравится именно такое вот проживание в двуязычной среде иврита и русского, - Я – доктор Нер. Как вас зовут, и что вас заставило посетить наш диспансер? -Зовут меня Альперович Светлана. Родилась я, как вы понимаете, в Советском Союзе, на Украине. Жили мы в Хомеше. -Одно из уничтоженных в 2005 году Шароном поселений в Самарии, - вырвалось у меня. -Да. Но ещё до этого, в 2000 году араб убил моего мужа, - женщина внезапно замолкла. -При каком проклятом режиме мы живём: израильская власть - самая антисемитская в мире, - подумал я, - вспомнив седого сюсюкающего борова, чьё правление поставило страну на грань уничтожения, всех его предшественников, особенно Рабина, пустившего в страну самых страшных после нацистов убийц евреев. Кто они аборигенные власть имущие? Полные кретины? Ничего не понимают? Предатели? Трусы? Полезные идиоты? Страха ради иудейска? Всё продали? О чём идёт речь? Почему евреи такие ничтожные идиоты? Почему израильская власть ведёт страну к Катастрофе? В Израиле воплощаются в жизнь самые антисемитские высказывания. Бред какой-то… -За неделю до этого муж должен был на две недели поехать на Мёртвое море бригадиром – в Израиле он стал великолепным специалистом по отделочным работам и его пригласили вместе с бригадой в одну из гостиниц на Мёртвом море. Я его не пустила, потому что у мужа был диабет, и он не смог бы там соблюдать диету. За день до убийства я настояла, чтобы назавтра он взял больничный и поехал к врачу в город – он давно не сдавал анализы и не был у врача. Муж согласился. Перед отъездом он подошёл ко мне и шлёпнул по тусику (мягкое место). "Не будет тебе, старому козлу", - засмеялась я и сделала вот так – Светлана ощерилась, согнув предплечья в локтях и подняв сжатые в кулаки руки до плеч, - Он ответил мне тем же. Вышел живой и весёлый. Минут через 20 ему навстречу ехал араб на грузовике, который специально направил грузовик на легковушку моего мужа. Муж погиб на месте - араб снёс ему полчерепа… Светлана побледнела, лицо окаменело, глаза округлились, взгляд убежал вверх и влево. Тишина воцарилась в кабинете. -Сами понимаете, что все эти годы во мне только и крутится мысль: "Я виновата в смерти мужа". Я не могу от неё избавиться. Я вижу его выходящим живым и здоровым и через 20 минут... То убийство я подготовила своими руками… - проговорила она, почти закрыв глаза. -Вы ведь не знали. Вы хотели, как лучше… -"Хотели, как лучше, а получилось, как всегда". Благими намерениями вымощена дорога в ад. Эту пословицу я прочувствовала каждой клеточкой. После убийства мужа я начала бояться. Я – не трусливый человек, но после смерти мужа я стала бояться, и, прежде всего, едущих навстречу машин, особенно, грузовиков. Я почти в панике съезжала на обочину. Напряжение не оставляло меня ни на мгновение. Я вздрагивала от каждого звука. Страх за судьбу детей и внучки измучил меня. Стоило им задержаться на минуту, как я не находила себе места – тут же хваталась за мобильный – какое это гениальное изобретение. Если дети не отвечали мне мгновенно, то я покрывалась холодным потом и начинала дрожать. Но я – сильный человек. Я всегда знала, что следует взять себя в руки. Я смогла взять себя в руки. Я всегда знала, что человек должен помочь себе сам, - Светлана виновато улыбнулась и затихла. -Сколько семей стёрто с лица земли, сколько разрушено, сколько трагедий. В абсолютном большинстве случаев этого сметающего всё живое потока страданий виновата израильская власть, помешанная на "мирном процессе". Нет ничего более страшного и кровавого, чем "мирный процесс" вообще и в особенности, на Ближнем Востоке. «Мирный процесс» – это процесс уничтожения Израиля. Сколько раз я выслушивал этих жертв проклятой власти, которая, как поставила перед собой сверхзадачу: обратить евреев страны или в трупы, или в инвалидов, - думал я. -В тот день мы с дочкой были в городе. Она собиралась возвращаться, но я уговорила её поехать в торговый центр. Поэтому мы возвращались часа на полтора позже и в темноте. Произошло это первого декабря 2004 года. Арабы устроили засаду и расстреляли нашу машину. По нам палили автоматными очередями. Я до сих пор не понимаю, как получилось, что никто из нас не пострадал. Машину они изрешетили, а с нас и волосок не упал. Дочка дала газ, и мы помчались, как в цирке на двух колёсах. Светлана опять затихла. На этот раз слёзы побежали по её щекам. "Хотите пить?" – протянул я ей салфетку. -Нет, спасибо. Я уже почти совладала с собой после смерти мужа. Но после этого расстрела всё вернулось, да намного хуже – теперь я обвиняла себя и в смерти мужа, и в стрельбе. -Вашего мужа убил араб. По вам стреляли арабы. -Всё верно, но вы ведь понимаете, что я имею в виду. Всё вернулось, да намного хуже и тяжелее. Всё время перед моими глазами плясали наши последние мгновения с мужем. Так уж получилось, но я, своими руками послала его на гибель. Он мог бы кайфовать бригадиром на Мёртвом море, а вместо этого покинул жизнь. Моя душа разрывалась. Я узнала, где она находится. Это такая страшная боль за грудиной. Ну, и, конечно, страхи, и дрожь в ответ на самый маленький бум. И бессонница. Часами изматывающие мыли и картины не дают мне заснуть. Семейный врач прописал снотворное. Я засыпаю только с ним, и тут же начинаются кошмары: в меня стреляют, в мою машины на полном ходу врезается что-то огромное и чёрное, какие-то чудовища преследуют меня. Я просыпаюсь вся в поту, и совершенно разбитая… Голова раскалывается, глаза режет.… При этом, я должна скрывать моё настроение, потому что состояние в семье зависит от меня. Если мне скажут, что завтра я должна умереть, то поверьте, я не пожалею об этом и миг. Но сама на себя я руки не наложу, потому что знаю, как это ударит по моим детям… Вновь томительные мгновения тишины обволокли пространство. -Начались денежные проблемы, - передёрнула плечами Светлана, - Сразу же после убийства мужа армия сказала, что это – теракт. Затем вдруг они стали утверждать, что речь идёт просто об автоаварии, что совершенно меняет дело, с точки зрения пособия. Примерно через полгода армия сказала, что они схватили того араба. Схватили, так схватили. Не прошло и недели, как армия сказала, что тот араб участвовал ещё в одном теракте и его убили. Мне было настолько наплевать, что я даже не реагировала на все их заявки. Хорошо, что возле нас жил один человек, и он просто за руку отвёл меня к одному очень хорошему адвокату. Адвокат выяснил, что с самого начала в Институте Национального страхования нас записали жертвами арабского террора и нам были обязаны выплачивать соответствующее пособие. Мы об этом не имели никакого понятия. Когда адвокат потребовал объяснений, то Национальное страхование ответило, что раз мы не обратились, то значит, пособие нам не требуется. Можете себе представить! Адвокат пригрозил им судом, и они согласились, что были обязаны известить нас и даже согласились выплатить нам всю сумму ретроактивно. -Интересно, сколько приехало бы в Израиль в начале 90, если бы они знали, что в 93 Рабин начнёт свой кровавый и самоубийственный Осло эксперимент над гражданами страны и к каким результатам это приведёт? Но и сейчас, после стольких жертв, после позора драпа барака из Ливана, после шароновского погрома и войны в Ливане каждый день приезжают новые потенциальные жертвы "мира", - подумал я. Неожиданно, я обратил внимание, что почти не должен задавать вопросов – Светлана всё рассказывает сама: "Я знаю, что должна взять себя в руки, я всегда могла взять себя в руки, но сейчас что-то сломалось. Я не способна взять себя в руки…" -Что совсем и не мудрено. Наш диспансер и существует, чтобы пытаться помочь людям в трудную минуту. -Год тому назад моя дочь утром ехала на работу. Её остановила полиция и попросила подождать – они, дескать, ловят какого-то араба. Она остановилась. Вдруг из-за поворота на бешеной скорости выскочила машина, прокрутилась, врезалась в машину моей дочери и умчалась. Это и оказался тот разыскиваемый араб… -И что с дочерью? -Её спасла подушка. Она лишь на несколько мгновений потеряла сознание. Разбились очки – счастье, что осколки не попали в глаза, лишь порезали лицо. Пострадала грудь и позвоночник, но обошлось без переломов. Зато полиция увидела, что дочь жива, пусть и отключилась, и рванула догонять араба. Дочка осталась на дороге одна. Потом пришла в себя и позвонила мужу. Хорошо, что он работает недалеко, и в течение получаса примчался к ней. -Она пожаловалась на полицию? – покрутил я головой. -Нет. Она не обратила внимания – установила полиция специальные шипы или нет? Если установили, то – это несчастный случай. Если не установили, то это – халатность. Но дочка не помнит и не собирается заводить дело. Слава Б-гу, она, по большому счёту, жива и здорова, вы бы видели, что стало с машиной – её списали, ремонту не подлежала. -Зря, вы не подали в суд на полицию - подумал я и спросил, - Как вы пережили изгнание? -Ужасно. Это страшно, когда вас изгоняют. Мы приехали сюда жить, а нас, да ещё свои. Вы знаете, нас выселяли арабы? -Не может быть, - не поверил я, - Не армия, а арабы? Такого я ещё не слышал. -Да. Я категорически отказалась, я посчитала унизительным вступать в конфронтацию с армией, потому мы заявили, что хотим выехать добровольно до начала выселения. Вот нам и послали для перевозки вещей арабскую фирму. Сначала я не поверила, что это арабы, потому так растерялась, что предложила им сливы. За день до того мы купили такие огромные, сочные и очень вкусные сливы. Арабы их взяли, но есть не стали – я видела, как они их все выбросили. Правильно, в доме врагов ничего брать нельзя. Отказавшихся высеяться добровольно – изгоняла армия. Месяца полтора нас продержали в гостинице, а потом, нам повезло, нас переселили в караванный посёлок. Они называют их каравилы. Хоть так, я знаю, что изгнанники из Гуш Катифа до сих пор маются неизвестно где. Только житьё в этих, так называемых каравилах, не самое приятное: летом – без включённого кондиционера можно свариться от жары, невозможно зайти, но с кондиционером нет воздуха, я просто задыхаюсь. Зато зимой – холод ужасный. Ладно, хоть какое-то жильё и наше… -Пока опять не решат, что пришло время выгонять и отсюда. Как здорово, как всё-таки надо ненавидеть или презирать евреев, чтобы послать арабов выселять их. Дружок преступника омри шарона, который и получил халяву начгенштаба для погрома Гуш Катифа и Севера Самарии, в начале войны в Ливане тут же начал какие-то операции со своими акциями. Погром, кстати, он провёл идеально. Что эта армия ещё может, кроме как громить евреев и судить своих героев, если они не так посмотрят на арабов? Но всё-таки они добрые, мать их за ногу: могли бы послать выселять евреев из Хомеша хамасников или хизбалистов. Гуманисты или просто не сообразили? - думал я. -Недавно мы ездили в наш разрушенный посёлок. Деревья остались, в том числе и которые я посадила возле нашего дома, точнее, возле пустыря на котором он стоял - все дома армия сравняла с фундаментом. -Израильская власть хуже Аль-Кайды: где ещё в мире разрушают еврейские поселения, синагоги, оскверняют кладбища? - подумал я и спросил, - А как ваша работоспособность? -Иной раз на душе такое творится, слёзы льют в три ручья без причины или по какому-то совершенно незначительному поводу, а остановить я их не могу, внутри всё дрожит... В такие моменты я почти не трудоспособна… Я ещё больше боюсь машин, боюсь темноты, боюсь, что кто-нибудь приблизится и начнёт стрелять. Страх за детей стал паникой – я совершенно не владею собой… Я так боюсь потерять их. Моя жизнь уже ничего не стоит - я живу только ради моих детей. -За что ей такая омерзительная карма? Что она такого наделала в прошлых жизнях? Если они вообще были… за что нам всем такая власть? Почему такая мерзость в таких количествах завелась среди евреев, и правит бал, - подумал я и спросил, - Продолжаются мысли о пережитом… -Каждый день я вспоминаю стрельбу и мужа. Чувство невосполнимой потери меня не оставляет. Я чувствую его каждой клеточкой. Это невозможно описать словами, наверное, это ещё хуже депрессии. -Вы пытаетесь избавиться от воспоминаний? -Не пытаюсь и не хочу пытаться. У меня очень хорошие дети, но всё равно, я-то одна. Я не хочу общаться с чужими людьми, даже моими очень хорошими знакомыми, с которыми раньше мы встречались хотя бы раз в неделю. Мне не хватает самого близкого человека - мужа. Мы прожили вместе, без малого, 30 лет, пока я не послала его на смерть. Мой дом пуст – я опустошила его. Он мог прийти с работы усталым и лежать в спальне. В доме была тишина, но это совсем другая тишина, чем сейчас. Тишина со спящим в одной из комнат мужем не имеет ничего общего с нынешней тишиной, когда он… когда он на кладбище… Тяжело быть одной, когда нет человека, с которым просто хорошо быть даже в тишине и молчании… Светлана ушла. Пришли два психолога и социальный работник, и началось собрание нашей группы, на котором я должен был рассказать им обо всех новых больных. -Сегодня я принял изгнанную из Хомеша женщину… -Есть и другое определение – размежевание, - скривилась психолог Фейга Розенберг - высокая, рыхлая, нескладная женщина. -Погром, изгнание и этническая чистка, - я почувствовал, как наполняюсь неприязнью, злостью, ненавистью ко всем ведущим нас в братскую могилу полезным идиотам. -Что? Что? – наверное, подумала, что ослышалась Розенберг – она впервые участвовала со мной на таких посиделках и не предполагала, на что я способен. -Этническая чистка, нет, извините, сначала – погром, - жёстко и твёрдо рубил я. -Ладно, - склонилась к Фейге социальный работник Ева. -Они считают меня придурком – для них каждый не пресмыкающийся перед арабами и не демонстрирующий левой, то есть, самоубийственной для страны идеологии, не человек. Моё отношение к ним не только не лучше, но, наверное, ещё хуже. Именно в Израиле я понял, почему у евреев 2000 лет не было своего государства на земле Израиля и почему эти 2000 лет евреев всё время громили, грабили, насиловали, глумились, как хотели. Я стал думать, что именно эти, собравшиеся на таком ограниченном пространстве мерзкие души и крутились все эти века, приводя народ от одной трагедии к другой, апофеозом чего стала Шоа – уничтожение народам европы во главе с немцами 6 миллионов европейских евреев. Именно эти полезные идиоты и приводят в мир самые страшные трагедии. Эта левая нелюдь - смертельно опасна для страны. Они намного хуже арабов, которые лишь исполняют их самоубийственные похоти… Но почему всё это происходит? Какой во всём этом смысл? Он есть. Просто в обычном состоянии сознания его не узнать, и раскроется он лишь между инкарнациями. Значит, вся эта левая мразь играет положительную роль наших учителей. Значит, нам надо пройти всё, что мы проходим и они лишь исполнители Воли. Если же это не так, то всё совершенно бессмысленно… Но бороться с ними всё равно надо… Учителя, мать их… -Давайте продолжим, - сказала психолог Сара Кушнир, хорошо узнавшая меня за несколько лет совместного приёма первичных, пока эта система не изменилась. -Арабы застрелили мужа Светланы… -Тогда она должна быть рада, что её переселили… - опять вякнула Фейга. -Изгнали. Выбросили как мусор, как грязь из построенного ими дома, от выращенных ими деревьев. Только, если вы думаете, что в пределах так называемой "зелёной черты" безопаснее, то у меня для вас хорошие новости – вспомните количество взорванных автобусов, ресторанов, рынков. Благодаря «мирному процессу» почти 1700 человек обратили в мясной салат и несколько десятков тысяч изуродовали. Относительно населения, для такой страны, как Америка - это 50 000 убитых и несколько сотен тысяч раненных. Фейга опять скривилась, но промолчала – наверное, подумала, что на дурных не обижаются. -Кстати, изгоняли их арабы - для вывоза их вещей наняли арабскую фирму. В конце концов, если арабы вообще так заработали на еврейском погроме, то почему бы не позаботиться о приработке ещё одной арабской фирмы, - сознательно и безжалостно хлестал я презираемых мною, которые подвели всех нас к пропасти, отдавая свои голоса на выборах за самые разрушительные партии национального самоубийства. На новых выборах опять отдадут. Не обучаемы. Если человек идиот то это – надолго. Тем более, если он - полезный идиот. -Не может быть, - на этот раз возмутилась Ева. -Почему это не может быть? -Я об это ничего не слышала. -Зато вы слышали, что благодаря… - осёкся я на полуслове, подумал, - Либо выяснять отношения, либо работать, - Продолжим. Альперович, конечно же, нуждается в психотерапии, тем более, она пока отказалась от лекарств. К сожалению, я уверен, что без химии ей не обойтись, но это чуть позже…
1 – Вуайеризм (от фр. voir — видеть) — половое извращение, характеризуемое побуждением подглядывать за обнажёнными или занимающимися сексом людьми. Вуайер — человек, который этим занимается.
возврат к началу. |