Встречи.
Главная страница

Лесосибирск-82. Записки врача стройотряда. Первая страница

-85-

Одним ударом Курочкин вбивает костыль в доску. Затем все поют:
Мы - солнцем опалённые, шпалами прожжённые…

-Кто распорядитель? - орёт Нептун, – прерывая песню.

-Я, - скромно потупился Телешов.

-На колени, - истошно вопят мгпиёвцы, Телешов опускается а Читас сзади выливает на вроде бы и не повинную голову ведро воды. Опять травля собравшихся водой. Когда она затихает, то третья бригада приносит на носилках самое дорогое - голого Кузнецова в белой каске и ромшакой во рту. Пятая бригада нарушила традицию и подарила Богу Морей связку из консервов - говядина с перловкой, столь запомнившихся по Столбам.

Бригадиры Кикаев и Борзенков часов в 12 ушли в общагу к знакомой официантке. Вернулись совершенно пьяные и с дамой. Сия сумрачная истасканная особа в тёмном, покрытом цветочками макси скучающе глядела из окна 5 этажа на развлечения столичного студенчества. Гнусно улыбающаяся лиса Кикаев тут же включился в водяной терроризм. Он где-то достал миску и начал зачерпывать воду из загаженной лужи, в которой неоднократно лежали свиньи и куда много раз мочились коровы.

-Майкл, не надо грязную! - попытался остановить разбушевавшегося бугра Князь.

Где там.

-Совсем обалдел, - завозмущались мгпиёвцы.

-Нас хотят облить, - объяснил Князь мгпиёвскому командиру и комиссару.

В попытке прекратить грязеобливание, подскочил Кутепов, но мерзко пахнущая чёрная жижа тут же была вылита на него. Вместо возможного мордобоя, Кикаев и Кутепов в обнимку ушли к умывальникам. Публика разбежалась, многие устроились на положенных в округе больших, в рост человека, трубах.

Некрасов наблюдал за происходящим из окна вместе с зональной Мариной. Насмотревшись и наслушавшись, комиссар закричал Кикаеву: «Перестань материться, Майкл! Ты совсем дико материшься. Пе-ре-стань!»

Разумеется, что с Кикаева, как с гуся вода. Разве остановить его безумный порыв словами.

Князя всё-таки окатили, на его счастье, не водой из лужи, и он ушёл. Затем Оболенский несколько раз кричал сверху: “Прекратить!” Где там, тащат и тащат, обливают и обливают. Вон Вишневскую макнули…

Дзюба, по своему обычаю, исчез заранее. Я тоже хотел слинять, но меня схватили Кирилов, Козленко и Кикаев, понесли и положили в умывальник. “Вот он сволочь”, - плеснул на меня чистой водой Кикаев. Я встал мокрый. Теперь бояться нечего. Вдруг Кикаев набросился на внезапно появившегося Некрасова и решил омыть его в самой смердящей луже.

-Ты что совсем обалдел! Ты совсем охуел! - завопил комиссар, попытался вырваться, но Кикаев вцепился в него мёртвой хваткой и кончилось тем, что они оба сели в лужу.

Командира МГПИ тоже искупали в умывальнике. Вакханалия или на местном наречии «грозная манифестация» продолжалась.

Я поднялся наверх. В медкабинете Серёга оттирал спину Некрасова одеколоном. Князь, командир и комиссар МГПИ переодевались в офицерской. Я разделся и в одних трусах пошёл взять сок из стоящего в медкабинет холодильника.

Вдруг растворилась дверь и орущий, визжащий, вопиющий Кикаев, рывком, не глядя, выплеснул ведро чистой воды. Мне попало чуть на голову. Уже одетого Некрасова окатило с ног до головы. Лужа в полкомнаты растеклась по линолеуму.

-Ты совсем ёбнулся, - взревел Некрасов, – Надо же хоть немножко соображать, кретин ты несчастный

Совсем обалделый и мокрый Кикаев идиотски ржал.

-Я бы в лоб дал, - сумрачно заметил традиционно тихий с похмелья Хез.

Дзюба вытащил Кикаева в коридор.

-Ты совсем охуел, Майкл, приди в себя…

-Штаб пьёт без нас, - заголосил Кикаев, - Всё началось с Гурского, но сейчас-то. Надо было раньше. Мы не успели. Очень быстро, - и с этим набором слов он потянул мастера назад в медкабинет.

-Вытирай пол, - рявкнул я, чувствуя как наливаюсь ненавистью и безумно жалея, что не врезал вовремя по этому тонкому с горбинкой носу. Мне не удалось увидеть реакцию бугра на моё требование, так как появился Князь и слёту заорал: “Если нажрался так иди, проспись иначе я тебя отправлю в Москву, и ты партбилет положишь”.

Выкрик Князя подействовал на Кикаева удивительным образом. Он изменился в лице, завизжал, со всей силы вмазал себе кулаком в грудь, рванул на обидчика. Неизвестно чем закончилось бы это нападение, но, вставший грудью на защиту командира мастер Дзюба, остановил атаку. Бригадир испортил воздух и пулей выскочил из медкабинета.

-Нажрался как зюзя один из бугров, - объяснил Князь мгпиёвцам, которые с интересом наблюдали за сценой.

Минут через 15 Кикаев совершенно мокрый, с заплаканными слезами, продолжающими выделять жидкость, опять заскочил в медкабинет. Завывая, размазывая всяческие выделения, в том числе и носовые, размахивая руками, тыкая указательным пальцем в Князя, Кикаев запричитал: “Он, он, ты о партбилете! Да ты…”

-Я о партбилете не говорил, - почему-то ответил Дзюба, а Кикаев побежал в коморку. За ним прошёл мастер. Они закрылись на ключ и секретничали о чём-то больше часа.

Внутри всё стало чрезвычайно противно, я наливался яростью: почему не врезал Кикаеву? И тут, лежащий, распластавший члены Хез, сказал: “Сходи за томатным соком, док”.

-Ладно, - неожиданно согласился я и тут же, из всей скверности настроения, выскочила мысль, - А, почему я? - Ишь, нашёл мальчика на побегушках”. Я стал тянуть, искать предлог, чтобы отказаться: “Надо купить и тыквенный сок. Командиру МГПИ Юре он понравился. Когда Князь угощал его и их комиссара водкой, то они запивали тыквенным соком. Оказывается, тыквенный сок очень хорошо идёт под водку. Князь, кстати, очень удивился, что они не привезли водки, - вырвалось из меня, и я подумал, - Зачем я всё это говорю?»

-Ты чего? – широко раскрыл глаза чуть ошарашенный Хез.

-Ничего, так, к слову пришлось, - выдал я, вспомнив, как Князь объяснял мгпиёвому коллеге, что пить им можно, если понемножку, для пользы дела.

Продолжая испытывать оскорбительность порученной миссии, я пытался придумать что-нибудь ещё: “Пошли Боб, ты ведь тоже любишь этот сок, - попытался я найти хотя бы попутчика в лице мастера, подумав - Почему Хез ему не предложил?

Но Дзюба сел пришивать эмблему МАИ к куртке и от похода в магазин категорически отказался.

Зашёл бригадир Борзенков.

-Надо же соображать, чего Майкл начал грязью поливать? – оторвался Дзюба от работы.

-Я этого не видел. Всех поливали чистой водой и все довольны. Надо быть проще, а не выябываться, - раздражённо заорал Борзенков, убегая и хлопая дверью.

Я крутил, я тянул – дал слово. Пришёл Лещенко: “Хез, пошли играть в футбол”.

-Нет, потянулся завхоз, не охота.

-Коль так, то и мне неохота, пусть бойцы идут сами, - тоже занял горизонтальное положение инженер по ТБ.

-Куплю после футбола, - обрадовался я оттяжке.

-Будет закрыто, - ответил Хез.

-Откроем, - бросил я и пошёл с Дзюбой смотреть “Международную панораму” по телевизору.

По возвращении, спросил завхоза: “А ты, почему не идёшь?”

-А не хера, не хочется, - лениво почёсывал Хез живот.

-Конечно, - наливаясь злобой, подумал я, - Когда есть такой дурак, но раз сболтнул, то сразу отказаться было стыдно. Я взял 7 рублей на две бутылки томатного и 3 бутылки тыквенного и пошёл. Но спускаясь вниз по лестнице, я опять вспомнил обливание Кикаева, ленивую позу Хеза, моё поручение, как самой молодой шестёрке и твёрдо решил в магазин не идти. Засунув сумку под стол в столовой, я вышел на улицу.

Рядом с входом длинные маёвцы Федянин и Молдавский беседовали с рыжим, бородатым мгпиёвцем.

-Крестили, док, - усмехнулся Федянин.

-Может быть.

Я машинально достал деньги из кармана: надел рабочие штаны - нелепо широкие, висят мешком, чудовище, а не врач стройотряда, но джинсы мокрые, в брюках неудобно драться: я надеялся, что Кикаев ещё раз заденет, и уж тогда-то не спущу.

-Драться идёшь, - засмеялись бойцы.

-Почему они так решили? - подумал я, и стало ещё гаже. “Конечно”, - улыбнулся я, пошёл на стадион, но свернул к гастроному “Енисей”. Может быть, работает до 7 часов? Нет, не повезло - до 8 вечера, и соки есть, и никакой очереди, и воняет в зале селёдкой и подпорченной капустой. Я вышел. Муторно светило солнце, и ещё мерзопакостнее было внутри. «Что происходит? - подумал я, - Купи сок, ты же его и выпьешь». Нет, какой-то бес обуял. Решил идти смотреть футбол, а потом сказать Хезу, что опоздал. Прошёл полпути до стадиона и вдруг резко повернул назад: «На хер». В лагере, взял сумку, поднялся и, чувствуя, что несу совсем околесицу, отдал сумку, деньги, сказал: “Мне неудобно: внизу бойцы, а будет греметь, - и подумал, - Что же я плету? Какой идиот!”

-Не хера себе! - поразился Хез, - За свои деньги не можешь пронести сок.

-Кто знает, что сок, что я показывать буду?

-Ну, не хера себе, ты даёшь.

Я почувствовал, что веду себя совершенно нелепо, дурацки, но ничего другого придумать не мог. Взять деньги и пойти купить этот злополучный сок стало совсем невозможно. Шофёр Серёга и Дзюба промолчали. Мастер кашлянул и посмотрел на закрытую дверь закутка: «Князь и Кикаев всё ещё беседуют».

-То-то Кикаев мне не попался, - равнодушно подумал я, почувствовав опустошённость, - Как всё нелепо. Зачем это? Хорошо, что Лена меня не видит.

Минуты три посидел на кровати в нелепой позе и направился на футбол.

Жгло солнце. Противно. Наши побеждали. Читас в ударе - забил три мяча, на которые МГПИ ответили сомнительно заслуженным пенальти.

Некрасов сидел рядом с зональной Мариной и орал: “Давай Читас! МАИ! МАИ! МАИ!”

-Не надо, - выкрикнул мгпиёвец.

-Гуманисты чёртовы - добить не можете, - закричал другой мгпиёвец, когда в очередной раз мяч покрутившись в штрафной, улетел за линию МАИ.

Некрасов поднялся и организовал бойцов: “Москва! Москва! Молодцы! Мо-ло-дцы!»

На стадион пришли Дзюба, Князь и Лещенко. Инженер по ТБ немедленно вышел на замену. Я вспомнил все перипетии дня и осознал, что сам себя не понимаю.

Окончательный счёт был 5:1. Лещенко и Кутепов тоже смогли забить по голу. В торжественной обстановке Читас получил от МГПИ приз лучшего игрока - книгу Старостина “Вокруг футбола”.

В честь земляков Хез устроил шикарный ужин: вермишель с бефстрогановым, жареное яйцо, арбуз, чай. Решили, что первыми поедят агитбригады и спортсмены. Хез резал арбузы, Серёга выносил их.

Я покрутился, подумал: «Жалко нет сока», взял яйцо, кусок арбуза и сел рядом с Максом.

-Тебя в штабе Кикаев облил, - насмешливо бросил Козленко.

-Вот гадина Макс, - подумал я, и новый приступ ожесточения захлестнул жгучей волной; я увидел мерзопакостную лисью улыбку Кикаева - тонкие губки под узким носиком с горбинкой, услышал фразу Хеза: «Я бы в лоб врезал» и физически ощутил соприкосновение кулака и его тела. «Где?» - сделал я вид, что не понимаю.

-Ну, в медкабинете.

-А. Может быть. Он был в мало вменяемом состоянии, - пробурчал я, подумав, - Откуда он знает? Позор разносится по всему отряду. На дуэль его.

-И сейчас такой же, – хмыкнул Козленко.

Ничего не ощущая только соль, я съел яйцо, арбуз, поставил тарелку на мойку, вышел и поднялся в штабной закуток.

возврат к началу.