Встречи.
Главная страница

Синее и Белое. Первая страница

-2-

-Во время службы в армии я иногда писал ротные боевые листки, - смахнул Аркадий снежную шапку с одного из надгробий, - И я решил поступить в львовское училище военных корреспондентов. Поэтому принёс я заявление начальнику спецчасти. Но он по-отцовски объяснил мне, что это одно единственное училище на Союз, значит, конкурс туда будет огромный и только для того, чтобы послать в приёмную комиссию документы следует иметь хоть какую-то практику: писать заметки и статьи, если и не в "Красной Звезде", то уж, по крайней мере, в окружных газетах. Если ж я, мол, хочу испытать судьбу, то могу попробовать поступать в донецкое военно-политическое училище войск связи. Я захотел. Командир роты дал мне хорошую рекомендацию. Но вызов на экзамены я не получил. Я так и не знаю почему. Может быть из-за аттестата, в котором у меня за 11 класс вечерней школы были все тройки, даже по любимому предмету географии? Получил я её, наверное, за то, что несколько раз на уроках поправлял преподавателя.

-Где находится Эверест и выше ли он Джомолунгма, - рассмеялся Леонид.

-А может быть, не взяли меня в училище всё-таки потому, что я - еврей? Один мой товарищ-украинец поступил в военное училище со всеми тройками. Кто его знает, прямо ведь ничего не говорят? Правда, в ту пору я особенно не расстроился, тем более, что вскоре пришёл дембель.

Леонид вновь внимательно оглядел попутчика, представил его в офицерской форме и, не удержавшись, улыбнулся.

-После армии чёрт меня дёрнул устроиться на завод токарем. От токарной работы меня воротит. Я всё время хотел сменить её, но никак не мог дойти до отдела кадров, чтобы подать заявление об уходе. А может, я тянул резину, потому что очень уж быстро привыкаю к любому месту, куда ни попаду? Уходить как-то неудобно. Знаешь, обычно я сам себя всегда тормозну. Короче, сколько времени я проторчал бы там, даже не представляю. ..

-Кто и лежит тут? - прерывая Аркадия, кивнул Леонид в сторону нескольких совсем старых надгробий, как будто бы робко сбившихся в кучку. Подумав немного, сам же ответил: "Евреи, надо думать... Ну, и что дальше?"

-Понимаешь, говорят: "Лихо не без добра". Тем летом, в субботу вечером пошёл я в городской парк на танцплощадку и пару раз пригласил на танец приглянувшуюся девушку. Сам знаешь, какие нравы в таких местах. Несколько парней-завсегдатаев решили, что так мне делать нельзя и предложили мне выйти. Выбору у меня не было, вот я и ударил одного из них ножичком.

-Откуда он у тебя оказался? - развернулся Леонид в сторону собеседника.

-Это и следователь хотел знать. То был такой маленький перочинный ножичек. Я взял его с собой просто так, без всякой задней мысли, точить спички, а вышла улика. Через несколько дней раненный был дома, а я, по приговору суда, поехал в места не столь отдалённые: в соседнюю область. Тебя может, удивит, но скажу честно: в лагере мне понравилось. Как я и хотел, меня послали на завод слесарем. Ясно, что производственные нормы я выполнял без особого напряга, можно сказать: шутя играючи. Относились ко мне как ко всем, а я не только не скрывал кто я, но, наоборот, при любой возможности рассказывал ребятам про Израиль. Понятно, что слухи о моих разговорах дошли до самых верхов зоны. Потому-то во время заседания комиссии, которая решала вопросы досрочного освобождения, замполит сказал: "Заключённый Коган хочет уехать в Израиль!"

-Дела идут, контора пишет, руб дадут, а два запишут. Сексоты кропают оперу. Лагерный идеолог подшивает доносы и доносики и подводит итоги. Ему за это наше социалистическое государство денежки платит и, поверь мне, не самые маленькие, - похлопал Леонид Аркадия по плечу.

-Наверное, покамест и барабанил бы зэка Коган весь свой срок от звонка до звонка...

-Ага, как ни хорошо на зоне за колючей проводкой, а дома всё-таки лучше, - улыбнулся Леонид.

-Верно, - улыбаясь в ответ, закивал Аркадий, - Но тут со своим веским словом выступил начальник лагеря: "Нет, - сказал он, - Заключённый Коган в Израиль не поедет. Коган ведь не дурак, а там воюют. Правда, гражданин Коган?" "Правда, гражданин начальник. Я - не дурак, я под пули не уеду", - пообещал я и досрочно поехал домой.

-Коган - не дурак. Это – звучит, - пробурчал Леонид.

-Вот и конец нашего старого еврейского кладбища, пролез Аркадий в дырку в заборе.

Леонид обернулся: "Посмотри на того хищного зверя, - кивнул он на экскаватор, - Не первая ли ласточка грядущего? Ещё немного и преобразуют эту "бесполезную", по их мнению, площадь во что-то общественно полезное. Того и гляди, разобьют здесь городской сад или соорудят стадион. А может, и просто настроят домов на еврейских костях: мёртвым не больно, живые сраму не имут, а жилплощади им требуется и много".

-Что мы можем? Как они решат, так и будет, - пожал плечами Аркадий.

Почти квартал они прошли молча.

-Значит, вернулся я с зоны и меня сразу же познакомили, как они сказали: "С очень хорошей еврейской девочкой".

-Не дали даже обрасти твоей голове волосами свободного человека, - осклабился Леонид.

-Я не стал разводить канитель и через несколько недель мы поженились. Наверное, оно бы и хорошо. Да только чуть не с первого же дня после свадьбы я начал гавкаться с тёщей. Наш любой, считай самый пустячный, копеечный разговор почти что всегда кончается скандалом. Особую же злобу она держит против, как она их обзывает, "его" - моих значит (она обычно меня и кличет "он", или "его", или ещё как-то, но никогда почти по имени) "сионистских выкрутасов". И потому, значит, "еврейский вопрос" сделался нашим семейным яблоком раздора. Сама-то моя тёща - чистокровная еврейка. И муж её, уже покойный, при жизни тоже был еврей. Но она и её дочь, моя жена, значит, боятся слова "еврей" словно чёрта рогатого. Не дай Бог, услышат его где, так обязательно вздрогнут.

-Как же они согласились на ваш брак, да ещё, как я понял, искали именно еврея?

-Вот где загадка, на первый взгляд. Хотя они и трясутся от слова "еврей", но никто из них никогда не хотел, чтобы ихняя Любочка вышла замуж за русского или за украинца. Они хотели, чтобы её муж был бы еврей как они: любящий тихонечко, чтобы соседи не разнюхали, гифелте-фиш (фаршированная рыба) и мацу на Пасху. А на улице, значит, - чистый русский или украинец...

-Гурништ (ничего, идищ). На улице - щирый украинец. Маловато нового под солнцем, - вновь прервал Леонид собеседника, - Всё как в приличных домах, как у покойного дедушки свадебного марша Мендельсона. По месту прописки, для дома, для семьи быть евреем, а для приличных мест, включая площади, улицы и переулки быть человеком. При этом первое не есть второе, а исключает его, кардинально различные ипостаси, смена личин, чтобы люди не догадались. Одним словом, две большие разницы, как говорят в Одессе. Хотя, если чуть подумать, то почему бы ни быть человеком и дома? Зачем дома-то жидовствовать? Какой в этом смысл? Неужто только ради гефелте фиш и мацы на Пасху? Ну, разве русскому, украинцу, немцу или чукче такое придёт в голову? Только мудрое идише коп (еврейская голова, идищ) способно додуматься до такой прелести. Какая-то национальная шизофрения.

-Наверное, - согласился Аркадий, - Потому, понимаешь, моё желание учить древнееврейский язык и обучать "этому запрещённому языку" (так его тёща всегда обзывает) сынишку вызвали у Жанны Моисеевны чистую истерику. А уж календарь еврейских праздников, который я повесил на стенке, еврейские песни, израильские марки и пустые бутылки с-под израильских вин сделав её совсем мешугой (сумасшедшей, изменённое идиш).

Аркадий замолк застенчиво-смущённо улыбнулся, полез во внутренний карман пальто, достал оттуда согнутую наполовину, довольно потрёпанную тетрадку: "Это мой дневник. Вот что я написал тогда: "Вдобавок ко всему, Аркадий не мог не отметить, что очень даже помогает советское центральное и иной раз и местное телевидение".

-Ты что, про себя в третьем лице пишешь?

-Да, а разве нельзя? - искренне удивился Аркадий.

-Если нельзя, но очень хочется, то можно. И что там у тебя дальше?

Держа тетрадку двумя руками на уровне подбородка, Аркадий шёл, ловко обходя препятствия, и читал: "Как только Жанна Моисеевна посмотрит ближневосточную хронику или какую-нибудь передачку на антисионистские темы, то всё, Аркадию лучше домой не приходить: чистый конец света местного масштаба. Потому-то ему очень хочется сказать этим самым обозревателям: "Большое вам всем спасибо! Благодаря вам, дорогие товарищи, тёща Аркадия Жанна Моисеевна прознала такую замену слову "израильское", что нынче не стыдится говорить его перед всеми соседями. Нынче вместо слово "израильское" она завсегда скажет "фашистское". И очень довольна старушка: никто ведь не придерётся, наоборот, того и гляди, назовут "политически грамотной". Кроме того, она всем соседям прожужжала все уши будто бы раскусила своего зятя Аркадия задолго до окончания его медового месяца (соседи Аркадию исправно всё передают) и безошибочно вынесла ему приговор окончательный и никакому обжалованию не подлежащий: "Дурак набитый"...

Подул резкий ветер. Взяв дневник в левую руку, Аркадий правой попробовал застегнуть несколько болтающихся на длинных стебельках-ниточках верхних пуговиц, но безуспешно. Одна из них осталась у него в ладони, другие он трогать не решился, лишь поёжился, попытался закутаться в облезлые отвороты осеннего пальто и поднял воротник: "Ну, разве это жизнь? Сколько раз я уговаривал Любу уйти. После смерти моей мамы в доме папы осталась пустая комната. Её можно чуть подремонтировать, и живи в своё удовольствие. Ладно, если не хочет жить с моим папой, то я согласен снимать, но она - ни в какую. Без своей мамочки не способна и полдня прожить. Я терплю, терплю, а потом ухожу к папе. Только не проходит и недели, как Люба встречает меня после работы, ревёт, говорит, что сынишка всё время грустит и плачет. Вот каждый раз я и возвращаюсь. Сына жалко. Но зря, наверное... "

Аркадий внезапно замолк, а потом заговорил, энергично размахивая руками, правая по-прежнему крепко сжимала дневник, он просто забыл вернуть его на место: "Несколько лет назад я, в который уж раз, разругался с ними в пух и прах и решил: "Хватит! Ухожу навсегда!" Тут же взялся собирать вещи и вдруг подумал: "А, чёрт с вами! Пусть в доме будет, как вы хотите, а вне - как я хочу". Потому, значит, опять я остался. Но чтобы уж не совсем зря, то я по-быстрому завёл новую подружку, тайком от жены купил кассетный магнитофон и стал в доме папы встречаться с девицами и записывать еврейские песни, которые крутят по "Коль Исраэль" (Голос Израиля) в ночь с пятницы на субботу в передаче "Музыкальные приветы".

-А где Володя? - спросил Леонид после непродолжительного молчания.

возврат к началу.