Встречи.
Главная страница

Миг Цахала. Первая страница

-1-

Мурлыча себе под нос: "Мы выходим на рассвете, над Синаем дует ветер", - Гершензон отдал повестку часовому при входе в хайфский военкомат и был направлен во внутренний крытый навесом дворик.

-Илья, - привстав со скамейки, окликнул его один из нескольких десятков по-дорожному одетых мужчин. - Нашего полку прибыло. Всё ещё поешь испорченного советскими сионистами Киплинга. Не отучила ещё жизнь? Неужто не понял, что Израиль - лучшее в мире место отбить охоту к сионизму? Неужели не узнаешь?

-Сергей, - ничуть не удивился Гершензон знакомому, которого не видел уже более двух лет, то есть ни разу в Израиле.

-Ну, как она олимовская-новорепатриантская? - Сергей подвинулся, приглашая подошедшего присесть рядом с ним. - Нерегулярно, но с удовольствием?

-Как у тебя?

-Еврейская привычка отвечать вопросом на вопрос. Ничего, мистадрим (устраиваемся) понемногу. Ты уже выучил фразу: "Ибадти чек дахуй?" (потерял просроченный чек). Просек, небось, что государство - дерьмо, но оно наше?

-Одного взгляда довольно. Я только слышал версию - потому что оно наше. Правда, может быть ото давар (тоже самое).

-Проливаешь, значит, горькие олимовские (приехавшего в Израиль) слезы?

-Вёдрами.

-Это хорошо. А холодно сегодня, мамаш (на самом деле) зима.

-Морозно даже, градусов 10 выше нуля. Слава Б-у, хоть солнышко пригревает, а то совсем обледенели бы, - кивнул Илья на прорывающийся сквозь приоткрытые двери яркий луч светила.

-Чистый ковчег, - покрутил головой Сергей, приглашая прислушаться к разнообразию звучащих вокруг языков и наречий. - Еврейский народ идёт на защиту Родины.

-И о серьёзности его намерений говорят размеры сумок, - улыбнулся Гершензон.

Сергей помолчал: “И как тебе эта война в заливе? Стреляет, сволочь, по нам как в тире. Страшно, небось, сидеть в "хедер атум"?” (герметизированной комнате)

-Ещё как. Дрожим и думаем: "На кого в этот раз Б-г пошлёт садамо-хусейновский "скад"? Кстати, а почему они "скады"?

-Большевики придумали, что с них взять. Дальше-то что?

-Дальше будет хорошо.

-Ты совсем обизраился, если обещаешь "хорошо", - улыбнулся Сергей.

-А ты мог представить себе ещё 4 года тому назад нас в нынешнем положении?

-Даже в страшном сне, - ответил Сергей и только они, действительно, приступили к обмену новостями: кто? где? почём? как Гершензона вызвали, посадили в автобус вместе с такими же как он новобранцами-резервистами и часа через полтора поездки в "неизвестном" направлении привезли на главный мобилизационный пункт, через который проходят все призывники страны - "бакум" ("басис клита вэ миюн" - база приема и распределения), где он и провёл свой

Первый солдатский день.

"Не жди меня мама..."
"...и никто не узнает, где могилка моя."
из блатных песен.

Всё началось со снятия с призывников их биологических особенностей, способных, в случае печальной необходимости, помочь определить бывшего хозяина тела. Эта не самая приятная идентификация бренной оболочки включала в себя целую серию освидетельствований, а именно: мгновенную фотосъёмку зубов (если изображение оказывалось некачественным, то его повторяли столько раз сколько требовалось), рентгеновский снимок челюстей и отпечатки пальцев. В дополнение к естественным меткам, полученным при рождении, всем новобранцам выдали искусственные: пластинки с личными номерами, которые следовало повесить на шею и вложить в ботинки. Так как каждую процедуру должны были пройти десятки человек, то приходилось выстаивать длиннейшие очереди, отчего Илье начало казаться, что самое главное в ЦАХАЛе - это опознание останков погибшего воина. Но несмотря на столь близкое соприкосновение с угрозой "того света" не только в глубине души, но и на самой её поверхности ему не хотелось верить, что все эти "идентификационные признаки" хоть когда-нибудь смогут пригодиться.

После обследований всем выдали новенькие с иголочки, кроме утеплённой куртки от дождя, личные вещи и удостоверения резервиста и военнопленного. Последнее включало в себя правила поведения в плену, самое главное из которых, так воспринял его Гершензон, категорически требовало: выживи!

Пока мучительно долго тянулись очереди (и вот, не успели оглянуться, где они?) стало припекать солнце. Утренняя прохлада сменилась дневным теплом. По голубому небосводу не спеша поплыли пышные облачка. Приласкал всё живое нежный ветерок. Серенькая, беременная кошка задремала на скамейке. В одноэтажных бараках базы и на дорожках между ними закипела бурная армейская жизнь: начали сновать, стоять, сидеть, болтать, смеяться, жевать и прочее, и прочее, и прочее офицеры, солдаты, солдатки, призывники (сначала - в штатском, а затем в - военном). Среди последних было довольно много людей с пейсами, в чёрных сюртуках и чёрных шляпах.

-Ишь, паразиты, проклятые! - взглянув на проходящего мимо молодого человека в религиозной униформе, буркнул по-русски некто невысокий и худой. - Три года пахать не хотят, припёрлись перекантоваться месячишко, что бы затем хапать из "битуаха " (имеется в виду национальное страхование).

-А ты откуда знаешь? - спросил его высокий, толстый мужчина лет 35.

-По телевизору передавали. Детей у них как у арабов - миллион, а после "милуима" (резервистская служба) гребут из "битуаха" на свой выводок во много раз больше. Всю страну разорили. Из-за них вздохнуть свободно нельзя: ни в субботу съездить, ни свининки купить и покушать, ни... - он замолк, как поперхнулся.

-Что ещё? - усмехнулся толстяк.

-Да кто же вам не даёт ездить в субботу и кушать свининку? - насмешливо спросил сидящий поблизости лысый мужчина в очках.

-Да, ладно, вы посмотрите на их ручки: гладенькие, жирненькие, холёненькие. Такие пальчики - ни молоток подержать, ни гвоздик прибить. Лишь странички Талмудика могут перелистывать. Это ли не цинизм: "Учить Гемару (раздел Талмуда) тяжелее, чем служить в армии." Только Гемара-то ихняя в них не стреляет, лишь геморрой от неё. Ладно бы ещё верили, а то ведь и наркотики жрут, и по блядям шляются, а чуть что пейсиками трясут. Своего не упустят, а чужое из горла вырвут. Досы (ортодоксы) одним словом.

-Ничто человеческое им не чуждо, - покачал головой его собеседник.

-Вы пышете против религиозных евреев такой ненавистью, какой далеко не все антисемиты могут похвастаться. Правда, разница, может быть лишь временная: антисемиты ненавидят евреев вообще, неважно, во что мы верим или не верим, а вы пока лишь - религиозных. Я думаю, что вы забыли один очень известный исторический факт: если бы не религиозные евреи, то и нас сейчас не было бы, - вмешался в разговор высокий человек, спокойно покуривающий трубку.

-Ну, конечно, - почти закричал худой, - Так бы и не было? Да они, всё наоборот, ну, и не надо, чтобы такие, и хорошо бы, если бы не было, меньше страдали бы. Зачем нужны евреи? А почему цыгане сохранились?

-На счёт цыган точно не знаю, но вас-то ведь и выдала фраза: "...хорошо, если бы не было...". Вы, хоть и приехали в Израиль, продолжаете стесняться своего еврейства и, похоже, может и не совсем сознательно, даже не перевариваете евреев, потому и пышете к религиозным такой ненавистью...

-Неправда, - взвизгнул худой.

-Н-да, с самоидентификацией у вас проблемы, - ещё спокойнее заметил мужчина с трубкой.

Гершензон очень хотел услышать продолжение спора, но его команду позвали на очередную процедуру в соседний барак.

Обращал на себя внимание шумный толстяк в форме лет 30. Гордо выпятив вперёд живот, с трудом покрываемый зелёным свитером, из-под которого карикатурно свисали помятые, выгоревшие штаны, он со страшным рыком проносился по территории, указывая всем и каждому как должно себя вести. Но ещё быстрее, чем успокаивается поверхность стоячей воды от упавшего в неё камня, всё возвращалось на круги своя после повторяющихся пробегов неугомонного служаки.

Неожиданно пополз слух, что может быть, до завтра отпустят по домам; лица, считающие себя осведомлёнными, утверждали, что именно так поступили с резервистами призывающимися вчера. Но у каждого своя судьба, особенно в армии. Через несколько часов ожидания под всё слабее и слабее греющим заходящим светилом призывников-резервистов того дня вновь погрузили в автобусы. Возле водителей устроились по три вооружённых сержанта и второй раз за день их повезли в "неизвестном" направлении.

Минут через 30 один из сопровождающих встал и, чеканя каждое слово, громко произнёс: "Внимание! Въезжаем на территории! Готовность N1! Запрещено спать и дремать! Если бросят камень, то немедленно пригнуться. Если - бутылку с зажигательной смесью, то немедленно выскочить из автобуса и собраться с его правой стороны. Обо всём остальном позаботимся мы".

Молодой человек замолк, обвёл строгим взглядом полукимарящих призывников, некоторые из которых по возрасту годились ему в отцы, и вставил магазин с боевыми патронами в автоматическое ружье "галиль". Его товарищи проделали то же самое.

Только что молодые сержанты о чём-то весело болтали и смеялись, и вдруг, как по мановению волшебной палочки, их лица окаменели и чуть прищуренные глаза начали всматриваться в сгущающиеся, мутные сумерки.

возврат к началу.